– Конечно!
– Хочешь я тебе погадаю?
– А вы умеете? На картах?
– Нет, на кофейной гуще.
– Хочу! Очень хочу!
– Только придется тебе пить кофе, черный.
– Ничего, ради такого дела выпью, тем более с тортиком!
Алла Захаровна сварила кофе в турке, а когда я его выпила, велела мне левой рукой от себя опрокинуть чашку на блюдечко.
– Пусть постоит, стечет.
Я еле дождалась начала гадания.
– Так, Таня, ну любовь у тебя какая-то странная, очень большая, очень. Просто все закрывает... И мужчина твой тебя любит, и он будет с тобой... Долго, но не всегда... А еще почему-то в твоей жизни будет много цветов... И ребенок будет, но не скоро... и, похоже, девочка... Только ребенок не от этого мужчины... Знаешь, очень похоже, что цветы будут твоей профессией...
– Как это?
– Не знаю. Может, будешь их разводить... А в общем, все у тебя совсем даже неплохо. Только перемены будут большие, но тоже не сразу... А вообще, хорошая у тебя чашка, давно такой не видела!
– Ой, правда? – обрадовалась я.
– Зачем мне тебя обманывать? Конечно, если б я что-то совсем плохое увидела, я бы не сказала, но тут и вправду все хорошо. Рада за тебя.
– Алла Захаровна, а этому гаданию... ну... можно верить?
– Это уж твое дело, – засмеялась она. – Только я как-то одной знакомой гадала, и вышло, что у нее машина будет. Вот просто видела в чашке машину, а ей ну неоткуда было ее взять, ни денег, ни возможности достать. И что ты думаешь? Не прошло и месяца, как у нее машина появилась!
– Откуда?
– Выиграла в лотерею! «Волгу»! А билет ей на сдачу где-то всучили!
– Ну надо же... И что она с ней сделала, продала?
– Она хотела взять деньгами, но умные люди научили: возьми машину, а потом продай с большой наценкой. Так она и сделала! Так что хочешь верь, хочешь не верь в мои гадания... А что за кавалер у тебя?
Я замялась. Мне страшно хотелось поделиться с ней своими переживаниями, но я отчетливо понимала: услыхав о том, что Никита на двадцать четыре года старше меня, что он женат, Алла Захаровна будет ужасаться, говорить, что он мне не пара, что нехорошо рушить семью... Одним словом все, что я сама себе говорила.
– Не хочешь рассказывать, не надо. Но знай, что всегда можешь обратиться в случае чего. И выслушаю, и помогу, чем смогу. Сама хорошо знаю, каково справляться с любовью в одиночку...
Никита звонил через день, и от звуков его голоса я таяла, тем более что он говорил мне столько замечательных слов!
В день его приезда у меня был очередной экзамен, и с утра я ни о чем не могла думать, зато когда экзамен был сдан, я вдруг отчетливо представила себе, что с вокзала он поедет домой, к жене и дочери, будет целовать жену, наверное, привезет ей какие-то подарки, а вечером ляжет с нею спать, короче, начнет жить своей привычной жизнью... И, может быть, поймет, что мне в этой жизни просто нет места, что я буду только ему мешать... Но я тут же вспомнила гадание Аллы Захаровны и успокоилась. Она же обещала мне большую любовь, надолго, так зачем волноваться зря? Если она машину сумела в чашке разглядеть, то уж любовь-то наверняка ни с чем не спутает! От мысли, что Никита в Москве, я совсем с катушек слетела или, как говорила мать, с резьбы сорвалась. Я мчалась домой на бешеной скорости, чтобы не прозевать звонка, а дома устроила генеральную уборку, выстирала даже тюль и мокрым повесила обратно, ничего, он быстро высохнет! Потом сама долго мылась, а он все не звонил, и с каждой минутой мое настроение падало и падало. А вдруг я просто не слышала звонка, пока мылась? Потом я испугалась: а что, если произошло крушение поезда? Я скорей включила телевизор, теперь о таких вещах уже сообщают, у нас ведь гласность... Но в новостях ни словечка о крушении не было. Когда погиб корабль «Адмирал Нахимов», об этом сообщили... И о других катастрофах... Кстати, от этого стало жить страшнее. Раньше вроде не знаешь ни фига и живешь спокойно, только слухи доходят, а слухам легко не поверить, легко на них наплевать. Но, с другой стороны, слухи бывают в сто раз страшнее правды... Что-то я запуталась, надо будет спросить у Никиты... У Никиты! А как у него спросишь, если он не звонит? Время полдесятого уже... Вряд ли он в первый же день куда-то ушел из дома, небось сидит с семьей и просто не может мне позвонить. А что, если я сама позвоню? Нет, ни за что на свете! Но почему? Я ничего говорить не буду, просто послушаю, кто подойдет.
И вдруг телефон зазвонил. Я как сумасшедшая кинулась к нему.
– Алло!
– Танька, привет!
– Привет, Рай.
– Что это у тебя голос замогильный какой-то? Провалилась? Или ждала, что это Никита твой звонит?
– Рай, прекрати.
– А, значит, я попала в точку. Слушай, у меня мировецкая идея родилась. Тебе башли нужны?
– А ты как думала?
– Понимаешь, в последнее время твои пончи что-то плохо идут, а я вот побывала в Измайлове, ну, где художники свои художества продают...
– И что?
– А то, что голова у меня светлая и мы с тобой сможем нехило заработать.
– Как? – заинтересовалась я. Деньги были очень нужны.
– Надо на твои пончи какую-нибудь художественную закорюку налепить.
– Какую закорюку?
– Я знаю? Ну, цветочек там вышитый, или аппликацию, или бисер, или тесьму – бахрому с кисточками. Придумать можно, не проблема, главное, чтобы не было двух одинаковых, сечешь?
– Более или менее, – задумчиво проговорила я. Райкина мысль показалась мне интересной.
– Представляешь, вывесить сразу штук двадцать – и все разные. А какой простор фантазии! Уверена, у нас в один день все раскупят. Одна ты не справишься, я тебя знаю, в тебе наглости мало. Я согласна на тридцать процентов.
– Тридцать процентов за наглость? – засмеялась я. – Ну ты даешь!
– Танька, ты не права. Тридцать процентов, во-первых, за идею, во-вторых, за наглость, а в-третьих, я помогу с подготовкой товара, одна ты будешь долго канителиться. По-моему, только справедливо, другая на моем месте потребовала бы пятьдесят! А так я уже завтра могла бы к тебе приехать и начали бы мы с тобой шить-вышивать и добра наживать, чтобы к выходным уже было чем торгануть. У тебя платки-то есть?
– Да, штук сто, наверное, мне Надя натаскала.
– Сто платков – это пятьдесят пончей... Для начала ничего, но надо бы больше. А еще всякие нитки- тесемки. Бисер я у матери нашла, здоровую коробку, а у меня есть разное мулине, я с детства любила крестиком вышивать, так что... И потом, Танька, будешь торговать в Измайлове, выйдешь не банальная торговка, а художница! И заодно перестанешь нюниться из-за своего, при деле будешь... Что, не звонит?
– Сегодня еще не звонил. Ой, Райка, давай не будем телефон занимать, вдруг он звонит...
– Дура, наоборот! Если звонит, а у тебя занято, он испугается, не с молодым ли кавалером ты трепешься? Только сильнее любить будет.
– Да ерунда все это.
– Ничего не ерунда! Надо его довести до точки кипения, чтобы совсем башку потерял от ревности.
– Да зачем? Жалко!
– Жалко у пчелки! Жалко ей! А он тебя жалеет? Ты вон мучаешься, а он хоть бы хны...
