– А почему мы прошлый раз останавливались в отеле? – удивилась я.
– У Мадлен тогда был ремонт!
Ницца – довольно большой город на Лазурном берегу у подножия Приморских Альп. Вдоль моря тянется бесконечная набережная Променад-дез-Англе, а под ней пляжи, но не песчаные, а из крупной гальки. Без сабо и к воде не подойдешь. Возможно, есть и песчаные пляжи, но я не видела.
Дом мадам Бертье стоял на прямой, довольно широкой, но тихой улице Верди. Двухэтажный, крытый черепицей, с зелеными ставнями и увитый плющом, он показался мне ужасно уютным и милым. На двери вместо звонка висел старинный молоток. Мы постучались. Дверь мгновенно открылась, и навстречу нам выскочила очень маленькая, худенькая женщина с большими зелеными глазами и совершенно седой головой.
– Нина! – воскликнула она.
– Мадлен, дорогая, здравствуй!
В доме чем-то удивительно вкусно пахло.
– Вы как раз к завтраку! Прошу! Прошу! – приглашала она по-русски. – Девочки, прошу! О! Вот это, конечно, внучка месье Потоцкого. Очень похожа! Как тебя зовут?
– Ася! А мою подругу – Матильда!
– О! Матильда? Разве у русских есть такое имя? Или в тебе течет французская кровь? Ты очень, очень изящная! А глаза! Пармские фиалки!
Она так тараторила, что мы не успевали отвечать на ее комплименты, только глупо улыбались.
– Гийом! Гийом! – крикнула она.
И на ее зов явился мужчина довольно угрюмого вида. Он, ни слова не сказав, подхватил наши чемоданы и понес на второй этаж.
– А вы сейчас пойдете завтракать! – распорядилась мадам Мадлен. – И не надо спорить!
Ниночка рассмеялась и нежно поцеловала приятельницу.
В просторной комнате с дубовыми панелями по стенам стоял большой овальный стол, накрытый бледно-розовой скатертью и очень красиво сервированный. За столом уже сидела пожилая пара и мужчина средних лет. Мадам Мадлен по-французски представила всех друг другу. Оказалось, что пожилая пара – американцы, а мужчина – швед, писатель. Завтрак был умопомрачительно вкусный, обильный. Матильда сначала слегка робела, но потом отошла, заулыбалась. Швед не сводил с нее глаз и ласково, по-отечески улыбался. После завтрака мы наконец поднялись в свои номера. У нас с Мотькой была прекрасная комната, небольшая, но очень уютная, светлая, с балкончиком, выходящим в чудесный сад с маленьким фонтанчиком посредине.
– До чего же тут здорово! – сказала Матильда.
– Мотька, как твоя нога?
– Я и забыла о ней!
– Какая ты все-таки умная, Мотька!
– Что это ты?
– Да ведь именно ты сообразила, что мы никому не нужны! А то бы тряслись от страха всю дорогу и вчерашний день потеряли бы. Сама знаешь, у страха глаза велики! А как приятно смотреть на всю эту красоту и ничего не бояться.
– Это да, – согласилась Мотька. – А какие занавесочки тут красивые, и вообще… Ох, знаешь, о чем я подумала? Мне еще пятнадцати нет, а я сколько уж повидала, правда?
– Правда!
– А мама моя… Она же, кроме Украины, вообще нигде не была…
– Не была, так будет!
– Нет, Аська, вряд ли…
– Это почему?
– У нее скоро ребеночек родится, пока он еще вырастет… К тому времени мама совсем старая будет…
– Ну и что? Ты видела, сколько старух и стариков в путешествия ездят? И в Израиле, и в Париже! А потом, когда твой брат, или сестра, немного подрастет, ты с ним останешься, а мама твоя поедет куда- нибудь!
– Аська, это здорово! И знаешь, я постараюсь к тому времени заработать для нее хоть немного денежек!
– Только не через свое агентство.
– Нашла что вспомнить. Тьфу! Ой, гляди, Аська, как эти цветы называются, я забыла?
– Бугенвиллеи!
– Да, точно. Какие красивые! Ой, а там розы! А я-то все думаю, какой запах! Нет, с ума сойти можно! А мы скоро пойдем гулять?
– Сейчас к Ниночке заглянем!
Я постучалась в соседнюю комнату.
– Антрэ, – раздался слабый Ниночкин голос.
