Наконец он обернулся, и его лицо выражало жесткую решимость, пока он прятал маленькую кожаную шкатулку под рубашкой. Это, должно быть, что-то бесконечно важное для него, что он рискует своей жизнью, мелькнуло в голове Баррет. В этот момент она увидела расплывчатое движущееся пятно в коридоре.
– Все это крыло вот-вот рухнет. Надо выбираться! Я послал Нигала в деревню разбудить людей. Но если мы не поторопимся...
Пэйджен шагнул к двери, застегивая ворот рубашки.
– Ты прав, Адриан. Здесь становится очень неуютно.
В мгновение ока Пэйджен оказался рядом с Баррет и потащил ее назад, в горящий холл, и его стальные пальцы были единственным, что связывало ее с жизнью, пока они пробирались сквозь адское пламя к выходу.
И Пэйджен, и Баррет задыхались и чуть не ослепли от дыма, когда выбрались на крыльцо. Они упали на колени, с наслаждением вдыхая прохладной чистый воздух гор. Почти сразу же Пэйджен снова вскочил и побежал к задней части дома, где уже раздавались пронзительные крики подошедших рабочих. Полковник следовал за ним.
Баррет бросилась на холодную от росы траву и судорожно закашлялась. Ее щеки горели, рука болезненно ныла от ожога, но все это ничуть не тревожило ее: сейчас она была просто счастлива быть живой.
Тихая дрожащая фигурка незаметно скользнула из темноты и ласково обняла ее. Прижавшись друг к другу в прохладе ночи, женщина и обезьянка смотрели на багряные языки пламени, охватившие все южное крыло до самой крыши.
Затаив дыхание, Баррет видела высокую фигуру, вырисовывающуюся на фоне языков огня. Она безошибочно узнавала его широкие плечи и стройные мощные бедра. Баррет видела, как Пэйджен схватил первое ведро воды, переданное ему от колодца кем-то из туземцев. Он выплеснул воду в огонь и бросил ведро на землю, и ведро тут же подобрали, чтобы наполнить снова. В резком свете оранжевого пламени ведра мелькали одно за другим. Пэйджен безостановочно выливал воду в огонь, но Баррет, моргая слезящимися обожженными глазами, не видела никакого результата от его усилий.
Примерно через час все было кончено, уцелевшая крыша темнела уродливым пятном на фоне звездного неба. Пар все еще с шипением поднимался от обуглившегося дерева. Нигалу пришла в голову счастливая идея поднять слонов и заставить их опустошить оловянные емкости, направляя струи на огонь.
Даже этого было недостаточно, подумал Пэйджен, устало стирая грязной рукой пот с лица. Но крыша была спасена и только две комнаты в южном крыле выгорели дотла. К сожалению, его кабинет был одной из них.
– Нигал, проследи, чтобы слонов отвели в деревню и как следует искупали в реке. И никакой работы завтра. Ни на уборке, ни на сушке. Я надеюсь, у тебя припрятан достаточный запас рисовой водки. Выдай каждому хорошую порцию. Люди заслужили выпивку, клянусь Богом!
Полковник появился из темноты и хлопнул Пэйджена по спине.
– Дело чуть было не закончилось скверно, Дев. Даже не хочется об этом думать.
Пэйджен только кивал, устало глядя на черный проем, обезобразивший южное крыло дома.
– А теперь, когда мы живы и невредимы, может, ты расскажешь мне, что ты с риском для жизни искал в своем кабинете? – В голосе полковника звучали нотки упрека. – Ты чуть не погиб там вместе с этой молодой женщиной, которая оказалась достаточно храброй, чтобы отправиться за тобой в самое пекло. Редкая женщина осмелится на это, если ты хочешь знать мое мнение. Но не будем отвлекаться. Мне бы очень хотелось увидеть, что было в той шкатулке.
Слабо улыбнувшись, Пэйджен запустил руку под рубашку и вытащил маленькую, отделанную золотом прямоугольную шкатулку. Он несколько секунд молча смотрел на нее, прищурив глаза. Потом он щелкнул застежкой и подал ее Хадли. Полковник сдвинул брови. Он недоверчиво глянул внутрь небольшого футляра. Он ожидал увидеть все, что угодно, только не это. Хадли осторожно поднял овальную пластинку.
– Миниатюра? – Он ошеломленно глянул на Пэйджена. – Ты рисковал своей жизнью ради нее?
Пэйджен просто пожал плечами. На миниатюре были изображены высокий мужчина с тонкими губами и упрямым подбородком и хрупкая женщина в шелковом платье цвета слоновой кости, сжавшая тонкие белые пальцы на коленях. Перед ними – неулыбчивый мальчик лет семи. Мальчик с глазами взрослого мужчины. Последней фигурой в группе, расположившейся на открытой веранде где-то в районе Шимлы, где горы поднимались изумрудными террасами, была темноглазая индианка; няня, решил Хадли. Ее глаза на портрете были непроницаемыми.
– Но это очень важно для меня, Адриан. Это мое прошлое, запечатленное на картине, то немногое прошлое, которое я оставил. Я ни за что не хотел бы потерять его.
Полковник нахмурился и хотел было что-то сказать, но передумал и вздохнул, пожав плечами.
– Все это прекрасно, но я думаю о настоящем, и ты, наверное, валишься с ног, старина. Лучше позаботься об отдыхе, пока можешь. У нас почти не осталось времени до начала муссонных ливней.
Похлопав Пэйджена по плечу, он утомленно направился по ступеням к своей комнате.
«Я весь покрыт копотью, – мрачно подумал Пэйджен, рассматривая свою обгоревшую и порванную рубашку. – Пропах дымом и очень устал. Надо хоть немного привести себя в порядок и отправляться спать». Но почему-то он направился по темной веранде в противоположном направлении. Подобно лунатику, он беззвучно отпер потайной замок и неслышно открыл тяжелую дверь.
Она сидела на обтянутом ситцем стуле у окна, залитая золотистым светом одинокой лампы. Ее волосы были распущены и спадали на плечи золотым сиянием. Она была еще более красива, чем он помнил. Возможно, это ему показалось из-за недавней угрозы смерти. До боли сжав прохладное гладкое дерево дверного косяка, он неподвижно стоял, глядя на нее, на женщину, которую он изо всех сил пытался возненавидеть.
Ее лицо напоминало алебастровый овал с лазурными озерами глаз. Она не шелохнулась, когда он перешагнул порог.
