два. Подумаешь! Да хоть тысяча два. Ведь ничего не изменилось.
Это все та же Крошка Ли, все та же «кавказская пленница», все та же…
И он сказал:
– Товарищ Кротов, вы дурак!
А Кротов не успел ответить, потому что Черный, смотревшийся необычайно импозантно в одних кальсонах, громогласно объявил:
– Господа! В качестве командира полярной экспедиции я торжественно и официально хочу приветствовать всех вас, как представителей власти, и искренне надеюсь обнаружить в вашем лице горячую поддержку и всемерное содействие…
– Не проспался еще, – тихо прокомментировал Женька и взял со стола стакан с похмелином на донышке. – На вот, Рюша, глотни.
Черный умолк и глотнул. Кротов собрался ответить, но вновь не успел – заговорила Ли:
– Тебе тут все про меня рассказали?
Но и Женька не успел ответить. Распахнулась входная дверь, и в сопровождении еще двух зеленых вошли Станский и Цанев.
– Ребята, – объявил Эдик, – я уже кое-что знаю об этом мире. Это кошмар, ребята. Считайте, что мы в преисподней.
– Чушь, – возразил Цанев, – считайте, что мы в садах Эдема. Именно такой рай и представляли себе всегда мы и нам подобные. Да здравствуют сеймеры! – добавил он голосом ведомого на расстрел революционера.
– Тихо! – рявкнул Кротов.
И все как-то вдруг разом поняли, кто здесь хозяин. В воздухе повисло напряженное молчание. Гости из прошлого переглянулись. Ли поежилась, обхватив себя за плечи. Зеленые передвигались по комнатам неслышными шагами. Китарис ругался и громыхал чем-то в ванной.
– Сядьте все, – уже спокойно сказал Кротов. – А ты оденься, наконец, Крошка. Вы ничего не обнаружили, полковник? Я так и знал, у нее все с собой, – на этой фразе Кротов глупо улыбнуться. – Можете быть свободны.
И когда Китарис и шестеро зеленых покинули номер, а Ли вновь ушла в ванную, прихватив новый костюм в пакете, председатель партии зеленых Игнатий Кротов произнес доверительным вкрадчивым голосом, словно решился, наконец, сообщить оставшимся некую страшную тайну (Женьке даже почудилось, что он подмигнул ему):
– Ну вот, друзья. А теперь я хочу показать вам одну презабавную книжицу. Дело в том, – он посмотрел на часы, – что я вынужден вас оставить на время. Так вот, чтобы вы не скучали…
Но и с забавной книжицей ничего не получилось.
Со страшным грохотом, словно не открывая, а вышибая дверь, в номер опять ввалился Китарис. Китель его был забрызган кровью и еще чем-то светлым, глаза блестели, руки беспорядочно мелькали перед лицом.
– Белые смертники! – крикнул он.
Реакция Кротова была неожиданной. Он сначала метнулся в сторону, потом рухнул на пол с явным намерением залезть под кровать, затем передумал и, чуть ли не стоя на четвереньках, визгливо осведомился:
– Где Колберг?!
– Колберг? – Китарис как-то сразу сник, потом обернулся и сказал:
– Да вот он, Колберг…
В дверях появился один из той четверки зеленых, что ворвались давеча, то есть, по-видимому, один из них: узнать вошедшего в лицо не представлялось возможным. Немного осталось от его лица: левый глаз, левая щека, левая часть носа и широко раскрытый рот. А вместо правой стороны зияла в черепе жуткая, размером с кулак, дыра, в глубине которой бордовая кровь густо перемешалась с желтовато-серым веществом мозга.
– Белые… камикадзе… ушли… – прохрипел этот кошмарный зомби и тихо осел в углу прихожей.
– Дурак, – произнес Кротов в наступающей тишине, – испачкал стену в хорошем номере. Извините, товарищи.
И от этих слов председателя Женьке сделалось даже страшнее, чем от вида изуродованного трупа. «Бред, – подумал он, – опять дикий бред. А ведь уже казалось, что все позади…»
– Унесите, – скомандовал Кротов, показав на мертвого двум живым зеленым охранникам, вошедшим в номер.
И обратился к гостям Норда:
– Придется нам пойти вместе, товарищи. Просто не могу бросить вас одних в такой обстановке. Кругом грин-уайты.
– И что же? – насмешливо спросила Крошка Ли, уже вернувшаяся к этому моменту в комнату.
– А то, что я не отдам им полярников так сразу! – огрызнулся Кротов. – Хватит того, что ты Вознесенко мозги крутила.
И вдруг Китарис сказал с немыслимой для него вежливостью:
– Оденьтесь, пожалуйста. Мы спешим.
