– Неделю назад.
– Давно, – констатировал он. – И сколько же человек в курсе?
Только честно. Ты же понимаешь, искать все равно будут всех.
«Ищите», – подумал я.
– Николай Степаныч, с нашей точки зрения это вопрос не принципиальный.
– Ну, сколько? Двадцать? Сто?
Что и говорить, Валеркин дядя умел владеть собой.
– Ну, разумеется, меньше, – ответил я чуть раздраженно.
– Один, – предположил он.
– Больше.
– Ты и жена.
Я промолчал.
– И лучший друг. Да? Или еще родители?
Я молчал, как партизан.
– Ну, ладно, конспиратор, скажи тогда, какие же вопросы вы считаете принципиальными.
– Пожалуйста, – сказал я. – Что сделают с сибром?
– Сибр будут исследовать.
– Долго его будут исследовать?
– Не знаю. Я не ученый, – сказал Валеркин дядя.
«Вряд ли это будет зависеть от ученых», – подумал я, но не сказал.
– А потом?
– Потом видно будет.
– Нет, – сказал я. – Видно должно быть уже сегодня. Сейчас.
– Какой ты быстрый! – усмехнулся он.
– Да нет, – сказал я, – я не быстрый. Мы думали целую неделю, и за это время сибр мог бы спасти от смерти миллионы людей.
– И ровно столько же, если не больше, свести в могилу.
В его словах была правда. Я еще раз восхитился, как бойко соображал этот человек.
– Но сибр нужен людям, – сказал я.
– Сибр опасен, – возразил он.
– Не настолько, насколько Вы себе представили. Просто мы привыкли думать о самом худшем. В первые полчаса мне тоже было страшно, – соврал я, – а потом мы думали об этом неделю. И я знаю: сибр нужен людям. Надо только сделать его безопасным. Это реально.
И, опережая его новые вопросы и возможное вполне естественное возмущение моим несколько ультиматитвным тоном, я передал ему наше «Обращение».
По мере того, как он читал, лицо его делалось все более мрачным, а правая рука начала странно блуждать по столу, по карманам и вокруг в поисках то ли ручки, то ли телефонной трубки, то ли – и это было бы вполне нормально – пистолета. Но Николай Степаныч был в спортивных брюках и домашней байковой рубашке, и пистолета при нем не оказалось.
Постепенно он успокоился и сказал:
– Позови-ка жену. Ей тоже полезно послушать. А Валерке передай, пусть Нина сделает нам кофе.
– Вот что, ребята, – начал Валеркин дядя, когда Ленка села в кресло и, спросив разрешения, закурила. – Вы пришли не за советом.
Вы пришли поставить нас перед фактом. Позиция рискованная, но, безусловно, очень эффектная. Причем, не могу не признать: в той исключительной ситуации, в которую вы попали, у вас есть право диктовать условия. Но предупреждаю, ребята, подумайте. Хорошенько подумайте. Диктат – это очень страшная штука. И сложная. Не знаю, сдюжите ли. А все, что зависит от меня, я сделаю. Ваш вопрос будет рассмотрен на самом высоком уровне. Ждите. За вами приедут.
– Только, если можно, пусть машина будет без решеток на окнах, – грустно пошутил я.
– Принято, – сказал Валеркин дядя.
– Но это не все! – встрянула Ленка. – Мы все-таки пришли и за советом тоже. Мы решили, что делать, но мы совсем не знаем, как.
– Да, – подтвердил я, – было бы очень интересно обсудить это с вами. У вас еще есть время?
– Думаю, – сказал Валеркин дядя, – у меня теперь будет чертова гибель времени для решения именно ваших проблем.
Жена Николая Степановича принесла кофе. И мы начали обсуждать.
Разумеется, порядок обсуждения задавал он. И делал это профессионально, умно. Нам с Ленкой было
