– Ты хорошо подумал, друг мой?
– А я всегда хорошо думаю, – самодовольно улыбнулся Сигурд.
– Что ж, по рукам! – провозгласил Тристан, поднимаясь из-за стола. – Я прямо сейчас кликну Курнебрала и начну готовиться к поединку.
А случай-то оказался и впрямь уникальный. Приходилось признать, что польский герцог Жилин Зеленогурский, он же исландский герой Сигурд Отважный, смыслит в жизни чуточку больше, чем короли Испании, Италии, Ирландии, Фрисландии, Ютландии и всех прочих «ландий». Из трюма небольшого корабля с прямым парусом выбрался на свет Божий человек(?) совершенно несуразных размеров. Десяти локтей росту, может быть, в нем и не было, но десять футов – уж это точно, так что Крулик, будем считать, приврал не сильно. И что особенно ужасно, трехметровый этот мужик сложения оказался идеально атлетического, так что и весу в нем было – дай Боже! Тристан прикинул в уме, и получилось килограммов четыреста как минимум.
А время и место встречи рассчитал наш опытный рыцарь верно. Великан завидел издалека гордого всадника, стоявшего на пустынном высоком берегу, и велел бросить якорь у песчаной отмели. На корабле находились явно не друзья его, а рабы, запуганные насмерть богомерзким хозяином. Использовать эту живую силу в грядущей битве не представлялось возможным. Курнебрала же Тристан попросил до поры посидеть в кустах неподалеку и выходить только по условному сигналу.
Тристан был верхом, но не чувствовал никакого преимущества перед пешим противником. Тот даже оружия не взял. Вот чудак! Может, у него и кожа, как у носорога? Или еще какие-нибудь сказочные штучки использует он для своих побед? Что же ты, Мырддин, так мне ничего и не вручил перед боем, хоть бы простенький пистолет Макарова прислал с нарочным. Тристан затравленно огляделся, ища глазами подъезжающего откуда-нибудь Финна Благородного или другого какого-нибудь Фергуса, а то и Робина Гуда. Впрочем, откуда им взяться в Польше, а к тому же до времен Робина Гуда еще дожить надо. А ты, Тристан, похоже, уже и до завтра не доживешь.
Пеший на конного смотрел сверху вниз и потирал руки. Потом неожиданно произнес:
– Veni, vidi, vici!
Этим гордым сравнением с римским диктатором, тысячу лет назад разбившим наголову Фарнака Понтийского, Урхаган априори присваивал победу себе.
Тристан не растерялся и быстро ответил:
– Пришел, увидел, победил.
На чистом русском. И не давая противнику вздохнуть, тут же перевел историческое высказывание еще на десяток языков, чем поверг Урхагана в глубочайшую задумчивость. Было в этой задумчивости что-то удивительно неестественное, ну вроде как молотком пытаются не гвозди забивать, а пилить. Существо подобных габаритов явно не предназначалось создателем для раздумий.
Тристан поймал себя на том, что слово «создатель» в этом контексте мысленно произнес с маленькой буквы. Действительно растерянность этого персонажа была какая-то неживая, компьютерная, что ли, и выглядел он сейчас рукотворным созданием, механизмом, роботом, а значит… Значит, был управляем!
В тот же миг Тристан успокоился, он разгадал тайну своего очередного врага, а это составляло практически девяносто процентов успеха. Оставшиеся десять ему обеспечат ловкость, боевой опыт и выданный Жилином напрокат уникальный меч Гжам. Победа снова будет за Тристаном! Но Боже мой, какая же это все скучища!..
Иван (да, теперь уже именно Иван) почувствовал вдруг небывалую усталость от этих бесконечных разборок, ему захотелось даже наплевать на все и погибнуть здесь, на красивом берегу Одры, от руки трехметрового кретина, говорящего по-латыни.
По-латыни… Вот за эту мысль он и зацепился как-то внезапно. Если цитата из Цезаря не случайна, то… с человеком (пусть даже не человеком!), знающим язык философов, врачей и католической церкви, можно договориться. Почему бы и не попробовать!
О, это был принципиально новый для средневековья подход к разрешению конфликтов! И сцена получилась совершенно восхитительная. Представьте себе: приехали на стрелку двое «крутых», готовые к самой жестокой мочиловке, и вдруг такой вопрос: «Братан, по-латыни петришь?» – «В натуре, секу помаленьку». – «Тогда memento mori, братан». – «Чувак, базара нет, моментом – в море».
Тристан как раз и начал с напоминания о смерти.
– Ты не сможешь победить, Урхаган.
– Почему?
– Потому что у меня меч волшебный.
– Нашел чем удивить! За мной стоят силы Аннона.
– Аннона? – удивился Тристан. – Ты что, ирландец?
– Почти. Я из Гренландии.
– Брешешь. Там ведь сплошные льды.
– Ну и что? Я же говорю, за мной стоят потусторонние силы.
– Ладно, допустим. – Тристан сделал вид, что поверил. – Но кто за тобой стоит конкретно? Я ведь тоже, сам понимаешь, не с неба упал. И за мной, брат, есть кое-кто. Только я не назову его, пока не услышу имен твоих покровителей.
– А почему я первый должен? – по-детски смешно обиделся огромный Урхаган.
– Но ведь ты же пришел на землю Сигурда Отважного, а не он на твою.
Аргумент показался великану убедительным, и он сказал тихонько, точно его могли услышать, почти шепнул:
– Фея Моргана.
