мешки и большим грузовым лайнером отправили в Джакарту. Там мешки распаковали и в лучших традициях всех времен пересадили тверских ребят в трюм небольшой ржавой лоханки, уже забитый им же подобными только очень разноцветными людьми, ни слова не понимающими по-русски. А конвоиры были подозрительно раскосыми и с незнакомыми автоматами в руках. Ну, а пальмы на крошечном экваториальном острове, и мрачный замок, и тяжеленные автоматические двери, как в хорошем банке, и темные, грязные камеры с плесенью на стенах и водой на полу, как в плохом сортире, дополнили впечатление. Хватило одной ночи. Утром к ним зашел человек, говорящий по-русски, и уже через несколько часов Тополь в деревне Заячьи Уши знал все, что знали эти четверо.
Шайтан. Чума. Тихон Скобяков. Попадался такой в сводках Осокоря. И Ясень его упоминал в числе ведущих авторитетов со слов Кислого. Но почему нападение на ФСБ? Или они даже знали, что это не ФСБ? Откуда им было известно про машину Малина? Вот так клубок! И кому, черт возьми, поручить все это распутывать? Опять Клену?
А накануне вечером, пока он был в Твери, пришла жуткая информация от Пальмы из Свердловска. Осокоря убили не девятнадцатого вечером, а самое позднее восемнадцатого днем, медицинское заключение сделала Пальма лично. Скончался Осокорь действительно от удара заточкой в сердце, но перед этим был очень грамотно оглушен резиновой дубинкой или чем-то вроде. И убили его не на зоне, в ИТК подбросили уже труп. Причем доставили милиционеры по личному указанию Игоря Корягина. Не верить не было оснований, потому что Корягин пропал. Почти сразу после ночного звонка в Москву. Об убийстве Осокоря сообщал уже не он. Пальме пока не удалось найти никаких следов беглого сотрудника РИСКа.
В общем 'на раз' получалось, что убил Осокоря сам Корягин. В голове это укладывалось плохо. В течение десяти лет кадровый сотрудник милиции, полковник, очень порядочный человек, семья, дети, три года работы в РИСКе, первая категория причастности.
Пока Тополь разгадывал эту загадку, пытаясь увязать ее с новой информацией о Шайтане, пришла шифровка от Дедушки. Миленькая такая шифровка. А тут еще этот Разгонов. И Кирилл Меньшиков уже дает координаты Золтана и назначает время операции.
'Если и с Золтаном не получится, – думал Тополь, – тогда все, – хана. Как там, у Ясеня: 'А в голове всего лишь пять отверстий…' Действительно, не хватает еще одного, чтобы пар выпускать, 'когда кипит наш разум возмущенный'. Была такая шутка. Фу, до чего же мы все циничные! Ведь убивают наших друзей…'
В этот раз на базу отправились спокойно, на 'ниссане': Разгонов за рулем, Тополь рядом, Верба сзади. От вертолетов Тополя уже тошнило. Проехали не торопясь по 'местам боевой славы'.
– Вот тут нас обстреляли, – гордо сообщил Разгонов.
– А вот тут, – показала Верба чуть позже, – нам было хорошо.
'Во, чумная девка, – подумал Тополь, – у нее мужа убили, а ей было хорошо! Или она действительно теперь считает Разгонова своим мужем?'
И тут же мозг его через цепь ассоциаций привычно переключился на служебные проблемы. Операция 'Лайза' неприятно склеилась в голове с обстрелом боевиками Шайтана: где-то имя Шайтана проходило по 'Лайзе'. Минуточку! Ну, конечно, где же еще. На всякий случай он позвонил Клену, и тот подтвердил: убийство Разгонова по легенде повесили на Новую Тверскую группировку. Просто так было удобнее и Тополю с Платаном, и Петровке, и местному РУОПу. Вот, черт! Кто же мог знать тогда, что этот Шайтан накатит прямо на РИСК? Менять тщательно разработанную схему, в работе над которой участвовало с полсотни человек, было поздно. Поэтому Тополь просто предупредил Клена об изменениях и дополнениях, а потом сам связался с Петей Еремеевым:
– Немедленно приставь наружку тире охрану к объекту ноль-ноль-два. Немедленно, слышишь?!
Разгонов странно покосился на Тополя, словно каким-то сверхчутьем понял: это связано с ним.
А Тополь думал лишь об одном. Он очень надеялся, что еремеевские ребята не опоздают.
Сразу после пленения Золтана и отправки Разгонова в Лондон Тополя вызвали в Кремль безобразно ранним утренним звонком. И там целый коллектив советников и помощников пытал его по двум направлением: зачем Малин отправился в Лондон и не пора ли отправить на пенсию господина Григорьева?
По первому вопросу Тополь отбрехался быстро. Служба РИСК не скрывала фактов покушения на своего шефа, более того, подчеркивала, что их было три подряд: на Рублево-Успенском шоссе, где убили личного охранника Ясеня, а в машине должен был сидеть он сам; под Старицей, где невинной жертвой пал похожий на Ясеня человек – Михаил Разгонов; и наконец, на Степуринской дороге, где Ясеню и Вербе удалось скрыться от нападавших. Не многовато ли для одного человека? Вот Ясень и уехал от греха подальше в Лондон. А подозревавшийся так или иначе во всех трех случаях Владимир Сигалихин, он же Мясорубов, он же Золтан, пока молчал. Но РИСК отрабатывал именно эту версию. РУОП и прокуратура копали под Шайтана. ФСБ и служба безопасности президента вели свое расследование, и все это интеллигентно, все по согласованию друг с другом. Кремлевские деятели прямо нарадоваться не могли, какое у нас чудесное взаимопонимание и взаимодействие между спецслужбами.
А вот по второму вопросу Тополь горою встал за Григорьева. Нашел убедительные аргументы в защиту его энергичности, бодрости и недюжинного профессионального потенциала. 'Хрена вам лысого! – думал Тополь. – Таким только волю дай: одного подонка на пенсию отправят, другого на его место посадят – смысла для дела ноль, зато все ниточки оборвутся, и концов уже никогда не сыскать. Хрена вам! Григорьев еще не всех своих сдал. Пусть посидит немного.'
Тополь срочно, прямо из машины позвонил Клену и Платану, чтобы они оба приложили максимум усилий к недопущению отставки Григорьева.
Он ехал домой впервые за последние шесть дней и все пытался разгадать, кто же из этой президентской команды играет против них. Кто же?
На самом деле Золтан не молчал. И молчать не мог. Ему вкололи все, что полагается в таких случаях вкалывать, и агент Тополя Саня Серебряков, работавший по совместительству сотрудником РУОПа, записал на пленку полный текст откровений киллера. Признаться, текст был не слишком интересен. Золтан действовал в составе группы из пяти человек, каждый из которых хорошо знал только свой участок работы. Золтану дали цель, не объяснив, кто это. По тому, как обставлялось дело и по размеру гонорара (два миллиона долларов) Золтан догадался, что жертва непростая, а потому тем более фамилией интересоваться не стал. Но в одном вопросе Золтан все же позволил себе самодеятельность. Полил голову убитого зеленой краской из спрэя. 'Юбилейная, пятидесятая жертва', – объяснил он.
После устранения основного объекта Золтану вменялось в обязанность собрать всех сообщников на конспиративной квартире и убрать их. Что Мясорубов и исполнил с блеском – не посрамил свое доброе имя.
