– Скажи.
Господи, что я собиралась ему сказать? Это был очень странный разговор: я произносила несколько слов и совершенно не представляла себе, о чем буду говорить дальше, чем закончу и к чему вообще это все. Словно катала давно забытую программу. Выезжаешь на лед под звуки с трудом узнаваемой музыки и рассуждаешь так: 'Ну, ладно первые три элемента я точно знаю, а дальше как-нибудь само собой все вспомнится.' И ведь вспоминалось. Словно и не я танцевала, а кто-то другой за меня. А сейчас – словно не я говорила…
– Сказать?
– Скажи.
– Одни люди предназначены для того, чтобы производить на свет новых, а другие – наоборот. Я – из второй категории. Не хочу никаких детей, никакой нормальной семьи и спокойной жизни. Все равно так жить не сумею. Я только одно могу и только этого теперь хочу – у-би-вать.
– Кого? – ошарашенно выдохнул он.
– А кого угодно! Ну, то есть, кого ты покажешь, или Дедушка, кого я сама сочту нужным убить, гэбэшников, цээрушников, бандитов, всю эту сволочь, хрен знает сколько их развелось, убивать некому. А я умею. Хорошо умею. В общем каждый должен заниматься своим делом.
Тут я даже сама немного удивилась тому, что сказала, но мне начал нравиться этот эпатаж, я стала входить во вкус и, наверно, произнесла бы большую пламенную речь, да только Сергей моих ужасов смертных нисколько не испугался, а даже напротив – как бы успокоился. Он все никак не мог въехать, что со мной, а теперь вот понял.
Улыбнулся, обнял за плечи, прижал к себе. И тихо сказал:
– Девочка, я знаю. Я знаю как это бывает. У меня тоже случаются приступы озверения. Но запомни: не для того я вытаскивал тебя из этого гадючника, не для того повышал твою квалификацию в Израиле, не для того мы создали команду и нашли уже пятерых замечательных ребят – не для того, чтобы теперь я позволил тебе работать заурядным киллером. Ну, умеешь ты убивать. Нашла чем хвастаться! По-моему, ты трахаться умеешь еще лучше, чем драться и стрелять. Так, может, лучше этим займешься? На первую древнейшую профессию спрос не снизился. Даже наоборот: сексуальная революция – одна из главных составных частей перестройки. Тебя как специалиста экстра-класса теперь оценят и будут платить щедрее прежнего. Разве это не приятней, чем ножи кидать под пятое ребро? А? Что ты молчишь?
– Извини, – сказала я ему. – Извини. Я говорила не о работе, а о состоянии души. Я не хочу никому отдаваться – я хочу их всех убить. Слишком много людей, которых бы лучше не было.
– На самом деле немного, – поправил он меня. – Но есть. Что дальше?
– Что дальше! – передразнила я. – Ничего дальше. Неужели нельзя их всех поубивать?
– Нельзя, – грустно улыбнулся Сергей.
– Почему?
– Девочка моя, мне очень странно, что я не кому-нибудь, а тебе должен объяснять такие элементарные вещи.
– А ты мне не объясняй ничего. – Я уже завелась. – Ты просто ответь коротко и ясно: убивать можно или нельзя?
– Вот так ты ставишь вопрос? – Он как будто даже обрадовался. – Я отвечу. Может быть, не очень коротко, но ясно. Так что слушай меня внимательно, девочка, и не перебивай. На этот вопрос невозможно ответить одним словом: да – нет, льзя – нельзя. То есть ответить-то можно и так, но плохо это.
Моисей ответил. Он сказал: 'Не убий'. И во всех веках было много-много религиозных войн и показательных казней. Моисей был романтиком, мечтателем. Ленин тоже ответил. Он сказал: 'Убей врага'. Может быть, не совсем так, но смысл многих его призывов сводился к этому. И появились лагеря смерти для врагов народа, для врагов нации, для врагов человечества, в общем – для всех, потому что все люди – кому-то враги. Ленин был прагматиком, циником и шизофреником. Потом ответил Дедушка. Ответил хитрее всех. Может быть, потому, что у предыдущих пророков вначале была теория, а уж потом практика, то есть убийства. Базотти сначала наубивал себе вволю, а уж потом сел за теорию. От прямого ответа он уходит, зато раскладывает все по полочкам.
Первое. Убийство не может быть самоцелью. Второе. Убийство не может быть способом сведения счетов. Третье. Убийство не может быть средством запугивания. Четвертое. Убийство не может быть способом устранения той или иной проблемы. Пятое. Убийство не может быть наказанием. Шестое. Убийство не может быть условием научного эксперимента. Эти довольно четкие формулировки получили в шестидесятые годы название 'шести запретов Базотти-Балаша' и даже обсуждались на каких-то форумах по правам человека. Но из шести запретов логически вытекает, что во всех остальных случаях убийства допустимы. И это плохо. Не хочу думать за убийц, но уверен, что можно насочинять еще десяток совершенно злодейских мотивировок, не подпадающих под вышеперечисленные запреты. Как говорится, всего не предусмотришь. Поэтому я придумал собственную формулировку. Она короткая и очень простая. Я заменяю заповедь 'Не убий' на заповедь 'Убий как можно меньше'. Для обычных людей это одно и то же, потому что меньше всего – это и есть ноль убийств, и обычные граждане могут себе такое позволить. Для нас, профессионалов, все немножечко сложнее.
– Понятно, – вклинилась я, наконец, – но это не ответ на мой вопрос.
– А ты погоди, – сказал Сергей, – я же лекцию читаю и просил не перебивать. Вопрос очень серьезный. Принципиальный вопрос. Так вот. Можно или нельзя убивать. Слушай меня еще внимательней, девочка. Строго говоря – нельзя, а по жизни, как любит говорить современная молодежь, получается, что можно. В сущности, это полный ответ. Комментарии требуются?
– Требуются, – сказала я. – Что значит 'по жизни' и что значит 'строго'? И почему нельзя сказать все по-молодежному, то есть 'по уму' и 'по жизни'?
– Видишь ли, 'по уму' – означает 'как принято', 'как полагается', а 'строго говоря' – это… 'строго говоря'. Вот сразу видно, что ты не училась в техническом вузе, и для тебя, наверно, слово 'строго' ассоциируется с суровым лицом учителя и незамедлительным наказанием. А в науке 'строго' означает абсолютно, идеально, точно. Знаешь, что такое идеальный газ или абсолютно черное тело? Детали тут не важны, важно, что ни того, ни другого в природе не существует. Это просто абстракции, удобные для вывода общих законов и доказательства великих теорий. Точно так же полное отсутствие убийств – это всего лишь идеальная абстракция, абсолютно недостижимое состояние общества. А суть заключается в том, что стремиться к
