бы и кагэбистам сказал: «Ребята, отстаньте, забудьте про меня». И проблем бы не стало.
А проблемы были.
Позвонил Терехов.
– Узнаете?
– Нет.
– Майор Терехов. Что же вы, Давид Юрьевич, не звоните, не заходите?
– Да как-то все, знаете ли, дела, – ответил Давид в таком же идиотическом тоне.
– Дела подождут, Давид Юрьевич. Какие у вас теперь дела? Из ГСМ пора увольняться, жена от вас ушла, друзья… А вот, кстати, хороший вопрос: есть ли у вас друзья, Давид Юрьевич?
– Есть, – злобно буркнул Давид.
– Так это прекрасно, Давид Юрьевич! Что ж вы злитесь? Заходите к нам вместе с друзьями. На той недельке, ладно? Адрес другой, мы вам объясним, а телефончик – прежний. До свидания, Давид Юрьевич. Привет друзьям.
Вот так и поговорили.
А правда, есть ли у него друзья? Или он уже действительно остался совсем-совсем один? Один на один с КГБ. Эти-то его никогда не бросят.
Сначала позвонил Витьке. Встретились, как всегда, на Пушкинской. Рассказал все, ну, то есть почти все – вопросы, связанные с Посвящением, вывел за скобки. Витька сделался мрачнее тучи. У него за год дела немного наладились, сидел заместителем директора в хитром советско-германском СП и откусывал потихоньку от колоссальных по масштабам финансовых операций (по-русски говоря, хищений) в Западной группе войск. Вывод Советской Армии из бывшей ГДР обещал быть долгим, и Витька совершенно не хотел осложнять себе жизнь весьма стремными Давидовыми проблемами.
– Чего ты от меня-то хочешь?
– Сам точно не знаю. – Давид беспомощно развел руками. – Я не уверен, что это КГБ. Понимаешь?
– Ты предлагаешь мне выяснить? Позвони Гошке.
– Лучше, если ты с ним поговоришь.
– Хорошо, – согласился Витька.
– А если это КГБ?.. – начал Давид нерешительно.
Витька перебил его:
– Если это КГБ, никакой Гошка тебе не поможет. У его папы фамилия не Крючков и не Горбачев.
– Ну, Витька, ну я же ни сном, ни духом, у них же на меня ничего нет и быть не может, – самозабвенно врал Давид (зачем?), – а просто по старым связям сегодня уже не должны никого трясти!
– Дейв, – сказал Витька по-доброму, но твердо, – я этого ничего не знаю и, честно говоря, не хочу влезать. А что обещал, сделаю.
Он отзвонился быстро, через два дня:
– Привет, старик, это Виктор. Слушай сюда. Клиенты, предложенные тобою, оказались ровно теми людьми, о каких мы и говорили при встрече. Как партнеры они нашу фирму не устраивают, так что пока не найдешь новых клиентов, Дейв, лучше не беспокой нас. Ладно? Дел очень много.
Из этого шифр-монолога трудно было понять, обращался ли он за помощью к Гоше или привлек кого-то еще из своих знакомых, но одно прочитывалось бесспорно: это все-таки КГБ. А значит… «не беспокой нас. Ладно? Дел очень много». Ладно, Витька. Ладно.
Так одного за другим он отсекал от себя людей. Возможно, когда Терехов сказал о друзьях, он специально провоцировал своего подопечного. Но Давиду уже нечего было терять.
Оставался только Борис Шумахер.
Детективный сюжет разворачивался всерьез, и Давид решил звонить в Ленинград из приемной Коровина, спросив разрешения у знакомой секретарши. Если тут и идет прослушка, так по другому ведомству – сразу не догадаются совместить, а если за ним следят непосредственно и непрерывно, тогда уже на все наплевать – звони хоть из дома – никуда не скроешься.
– Алло! Слушают вас, – откликнулся на том конце солидный баритон.
Очень хотелось для верности позвать к телефону Бориса, но что-то подсказало ему: не надо, не зови, это он и есть.
– Здравствуйте, с вами говорит Давид Маревич.
В ответ – тишина, наполненная ровным дыханием, затем щелчок и металлический женский голос:
– Ждите ответа. Ждите ответа. Ждите ответа. Ждите…
Он положил трубку, сказал «спасибо» и ушел, не рискнув перезванивать. Что бы это значило?
Разгадка пришла скоро.
«Неделька», на которой майор Терехов ждал его к себе в гости с друзьями, подходила к концу. Надо было решаться.
В городе установилась дикая, расслабляющая жара. С каждым днем делалось душнее, и к пятнице все столбики московских термометров зашкалили среди дня за тридцать пять. Кончилось это, понятное дело, грозой. Но и ливень не принес прохлады. Просто стало влажно, как где-нибудь в Батуми.
