Давид сидел в шумной даже под вечер комнате торгово-коммерческой службы, изучал очередной пришедший факсом прайс-лист и вяло отвечал на телефонные звонки под стрекотание двух принтеров, в левое ухо – громче, в правое – тише, потому что стоит дальше. И тут для полного счастья зазвонил еще и местный телефон.
– Давид Юрьевич, это Лариса, референт Коровина. Поднимитесь, пожалуйста, к нам, вас спрашивают из города по номеру Ромуальда Степановича.
– А это точно меня? – удивился Давид, чуя недоброе.
– Да, человек просил Давида Маревича.
– Здравствуйте, Давид. Вы на машине? – начал человек с места в карьер.
– Да. А что?
– Вас ждет один ваш деловой партнер из Ленинграда.
– Да, да!
Сердце забилось учащенно.
– Так вы сейчас выходите и поезжайте по бульварам в сторону Пушкинской, – объяснял человек. – На Страстном мы будем вас ждать, сразу за Екатерининской больницей. Представляете? Вот и славно. Какая у вас машина?
– Новый «Москвич», белый, сорок шесть пятнадцать.
– Я записал. Пожалуйста, поторопитесь, у него очень мало времени.
Вот теперь Давид понял, что не зря учил его Бергман всем азам диверсионно-разведывательной деятельности. Наконец-то и пригодилось.
Первым делом он ринулся в свой бывший кабинет к сейфу. Процесс передачи дел, конечно, затянулся, и ключ от внутреннего отделения все еще был у него, а не у Димки, а вот от внешнего… Какая удача! Гастон, по-видимому, искал какой-то документ, нашел или нет, не ясно, но дверцу оставил открытой. А Дима болтал с незнакомой миловидной посетительницей и на телодвижения Давида внимания обращал мало.
Открыть дипломат, прижать к стене, дверцу несгораемого шкафа – пошире, теперь ключ, два поворота… вот он, на месте, все нормально, да еще здесь и десятитысячная пачка казенных денег новехонькими бумажками по сто. Взять, что ли? Зачем? А, на всякий случай. Лишним не будет. А потом вернет. Дома есть, просто сегодня вряд ли придется попасть домой…
– Слышь, господин директор, извини, что отвлекаю, Шварцман ушел уже, так ты Гастону передай: я срочно уехал. Звонок был интересный – дело на сто лимонов.
Лимон – это было новое модное словечко, и в коммерческой службе любили щегольнуть им.
– Хорошо, – сказал Фейгин солидно, – поезжай.
Давид подумал мельком: «Забурел, уже забурел».
На Страстном, сразу за Екатерининской больницей его прижал к обочине милицейский желто-синий козел.
«Ну, вот и все», – успелось подумать.
Что он нарушил? Да вроде ничего, даже перестраивался, никого не подрезав, но какое это теперь имеет значение? Моя милиция меня бережет. Найдут пистолет в дипломате, большие деньги без документов и плюс, как назло, выпил в обед две рюмки коньяка, наверняка еще не выветрилось, ведь не думал, не думал, что так рано ехать придется. Это же просто бред какой-то! В последний, критический момент выйти на самого Шумахера, и вот так бесславно – нелепейшим арестом – завершить этот Особый день. Стоп! Откуда он взял, что этот день Особый? А ведь взял же откуда-то…
Из «уазика» вылез милиционер и направился к нему.
Ну что, сержант, объяснить тебе, что я из Шестого управления МВД, выполняю спецзадание, а запах алкоголя – для камуфляжа. Лет десять назад я это умел, сержант. Попробуем сегодня?
«Успеешь, – сказал ему кто-то. – Не горячись».
Нет, не сержант – тот молчал, наклоняясь к окошку и улыбчиво козыряя. И не сам Давид, уж свой-то внутренний голос он узнавал хорошо. Это был чужой внутренний голос. Внешний голос.
– Товарищ водитель, пройдите, пожалуйста, в мою машину, – сказал сержант.
И в нарушение всех принятых правил житейской мудрости Давид выбрался из-за руля и сразу пошел. Спасибо еще ключи из замка вынул.
Да и как он мог не пойти? Сержант-то оказался Посвященным.
А на заднем сиденье «уазика», у окна, задернутого шторкой, сидел чернявый мэн лет сорока, именно мэн – в костюмчике от Кардена, в очках с итальянской оправой, на коленях суперкейс крокодиловой кожи и поверх него изящно скрещенные белые холеные руки в сверкающих перстнях.
– Меня зовут Борис Шумахер.
Сердце Давида в невыразимом приступе восторга сыграло туш.
– Ну как, красиво? – поинтересовался мэн.
– Что именно?
– Торжественный туш в мою честь.
– А вы умеете этим управлять?
– Учимся помаленьку, – скромно заметил Шумахер. – Ну ладно, дружище, время. Значит, так. Я сейчас выхожу и тихонько иду в сторону Пушкинской. А вы тихонько едете туда же. Потом я поднимаю руку, вы
