Глубина в небе

Вначале я думала, что это Ритцер или Кэл Омо играют в политические игры. Вас я рассматривала как возможного кандидата, человека, который слишком часто оказывается в центре событий. Сначала старый дурак, потом старый работорговец, скрывающийся под маской дурака. Теперь я вижу, что имею дело с чем- то большим, мистер Тринли. Вы в самом деле думали, что вечно сможете обманывать системы предводителя?

– Я… – Зрение Фама покинуло комнату и оглядело Озерный Парк. Пикник продолжался. Сам Томас Нау с Чиви присоединились к катающимся на лодке. Фам взял лицо Нау крупным планом: он был без скорлупок. Так не поступает человек, наблюдающий за засадой. Он не знает! – Я очень боялся, что не смогу обманывать системы вечно – в частности, вас.

Она кивнула:

– Я так и думала, что кто бы это ни был, он метит в меня. Я критический компонент. – Она на миг отвела взгляд от него, на открытый контроллер. – Вы знали, что мне в следующую мегасекунду предстоит подстройка?

– Да. – И подстройка тебе нужна больше, чем я думал. В нем всколыхнулась надежда. Она вела себя как персонаж из идиотского приключенческого романа. Она не сказала начальнику, что собирается сделать. Наверняка за ней никто не стоит. И теперь она тут плавает и болтает! Заставь ее продолжать говорить. – Я думал, что могу ослабить переключатели. Когда вы воспользуетесь аппаратурой, ее заклинит на высоких значениях и…

– И у меня произойдет массивный разрыв капилляров? Очень жестоко, очень грубо, мистер Тринли. Да, но ведь у вас не хватило бы ума попытаться перепрограммировать?

– Нет. – Насколько она отклонилась от калибровки? Ударь на эмоции. – А кроме того, я хотел вашей смерти. Вы, Нау и Брюгель – единственные тут настоящие звери. Вы единственная, до кого я могу добраться.

Она улыбнулась шире:

– Вы сумасшедший.

– Нет, вы сумасшедшая. И когда-то вы были предводителем вроде этих. Ваша проблема – в том, что вы проиграли. Или не помните? Клика Ксеваль?

Самодовольная улыбка на миг исчезла и сменилась обычным хмурым безразличием. Потом вернулась.

– Я отлично помню. Вы правы, я потерпела поражение, только за столетие до клики Ксеваль, и я сражалась со всеми предводителями. – Она медленно шла через комнату, и указка не отклонялась от груди Фама ни на миллиметр. – Эмергенты вторглись на Френк. Я была аспиранткой по древней литературе в университете Арнхема… Я научилась другим профессиям. Пятнадцать лет я с ними дралась. У них была техника, у них был Фокус. Вначале у нас было численное превосходство. Мы терпели поражение за поражением, но заставляли их платить за каждую победу. К концу мы были лучше вооружены, но нас осталось так мало… И все же мы дрались.

Выражение глаз ее было… радостное. Он слушал историю Френка в изложении другой стороны.

– Вы… вы – Френкийский Орк!

Улыбка Рейнольт стала шире, и она подошла даже еще ближе, выпрямившись из стойки для невесомости.

– Разумеется. Предводители мудро решили переписать историю. «Френкийский Орк» – лучшее имя для дьявола, чем «Анне Арнхемская». Спасение френкийцев от расы мутантов звучит лучше, чем бойня и Фокус.

Господи!

Но какая-то часть сознания автоматически еще помнила, зачем он здесь. Он скользнул по стене, готовясь нанести удар в прыжке.

Рейнольт остановилась и опустила прицел до его колен.

– Не пытайтесь, мистер Тринли. Указка управляет программой контроллера МДИ. Будь у вас больше времени, вы бы заметили никелевые шарики, которые я поместила в магниты. Оружие импровизированное, но достаточно эффективное, чтобы оставить вас без ног – а до допроса вы доживете.

Фам переключил зрение на аппаратуру МДИ. Да, там никелевые шарики. Под нужным магнитным импульсом они сработают как крупная дробь. Но программа, если она в контроллере… Крохотные глаза обшарили интерфейс сверхпроводника. Локализаторов хватит, чтобы дать команду по оптической связи и стереть эту программу. Она все еще не знает, что они мне позволяют делать! Надежда разгоралась ярче пламени.

Он постучал пальцами по ладони, расставляя устройства по местам, надеясь, что Рейнольт воспримет это как нервозный жест.

– Допроса? Вы все равно лояльны к Нау?

– Конечно. Как может быть иначе?

– Но вы же действуете за его спиной!

– Только чтобы лучше ему служить. Если бы оказалось, что это Ритцер Брюгель, мне нужна была бы полная информация, чтобы обратиться к моему предводи…

Фам метнулся от стены. Указка Рейнольт бессильно щелкнула, и тут он ударил. Они влетели в ящики МДИ. Рейнольт дралась почти беззвучно, ударяя в него коленом, пытаясь укусить за горло. Но он прижал ей руки, и когда они пролетали мимо корпуса магнита, извернулся и ударил ее головой о кожух.

Рейнольт обмякла. Фам зацепился за упор, готовый снова ее ударить.

Думай!

Пикник на Северной Лапе продолжался. Таймер Фама показывал, что прошло 250 секунд с момента, как он покинул парк. Я все еще могу сделать работу! С необходимыми изменениями, конечно. Удар по голове Рейнольт будет обнаружен на вскрытии… Но – чудеса – на одежде ее нет следов борьбы. Будут кое-какие изменения. Он вытащил никелевые дробинки и сунул их в какой-то контейнер… Что-то вроде исходного плана может сработать. Допустим, она пыталась перекалибровать контроллеры, и произошел несчастный случай?

Фам аккуратно вдвинул ее тело в аппарат и держал крепко, высматривая признаки сознания.

Зверь. Френкийский Орк. Конечно, Анне Рейнольт ни тем, ни другим не была. Она была высокой изящной женщиной – не меньше человеком, чем Фам Нювен или любой дальний потомок землян.

Теперь легенды на стенах Хаммерфеста получили точный перевод. Многие годы Анне Рейнольт дралась против Фокуса, ее народ теснили шаг за шагом к последнему редуту в горах. Анне Арнхемская. И все, что от нее осталось – миф о страшном монстре… и реальные монстры вроде Ритцера Брюгеля и потомки выживших френкийцев, завоеванных и фокусированных.

Но Анне Арнхемская не погибла. Вместо этого ее гений фокусировали. И сейчас она была смертельно опасна для Фама и всего, ради чего он действовал. И потому она должна умереть…

…Триста секунд. Очнись! Фам ввел инструкции. Халтура! Он ввел их снова. Поскольку коннектор переключателя ослаблен, этого хватит. Простая штука, кодированный всплеск высокочастотных импульсов, который превратит вирусы в мозгу Анне в маленькие фабрики, затопляющие ее мозг сосудосуживающими веществами, вызывающими миллион микроаневризм. Это будет быстро. Это будет летально. И Траг столько раз говорил, что ни одна из их операций не причиняет физической боли.

Лицо лежащей без сознания Анне было спокойным, будто она спит. Ни царапин, ни синяков. Даже тоненькая серебряная цепочка у горла уцелела в борьбе, хотя и выбилась из-под блузки. И на конце цепочки – камешек памяти. Фам не устоял перед искушением, протянул руку и сжал камень. Давления было достаточно, чтобы вызвать изображение. Камень стал прозрачным, и Фам увидел под собой склон горы. Будто он стоял на куполе бронированного флаера. Вдоль склона, держа дистанцию, летели еще с полдюжины таких аппаратов, драконов, пикирующих с неба, наставив лучевые пушки на то, что уже лежало в руинах и на вход в пещеру на склоне. Перед дулами пушек стояла одинокая фигура, молодая рыжеволосая женщина. Траг говорил, что камни памяти сохраняют моменты величайшего счастья окончательной победы. Может быть, эмергенты, снявшие картину, испытывали такой триумф. Девушка на картине – а это явно была Анне Рейнольт – потерпела поражение. То, что охраняла она в той пещере, было у нее отнято. И все же она стояла ровно, и глаза ее смотрели прямо в объектив. В следующий миг она будет сметена в сторону или развеяна в воздухе… но она не сдалась.