наследием военачальников и военных флотов, и Сура просто над ним хохотала. Фам не оспаривал ее суждения. В конце концов в смысле работы с людьми он вряд ли поднялся выше тринадцатилетнего подростка из средневековья.
На самом деле отношение Суры стало куда более восхищенным, чем покровительственным. Фам помнил их последний разговор перед его первым погружением в анабиозный гроб. Сура калибровала радиоактивные охладители, проверяла гипотермические добавки.
– Мы выйдем почти одновременно, Фам, я на несколько килосекунд раньше тебя. И буду готова тебе помочь. – Она улыбнулась, и он ощутил ее внимательный нежный взгляд. – Не беспокойся.
Фам что-то небрежно ответил, но конечно, она видела, как он напряжен. Она заговорила о другом, пока он влезал в гроб – монолог с их планами и мечтами, рассказ о том, что будет, когда они прибудут на Намчен. И вот настал момент, и она застыла в нерешительности. Потом наклонилась, поцеловала его в губы. Улыбка ее была чуть дразнящей, но она смеялась и над собой тоже.
– Спокойного сна, милый принц.
Потом она ушла, и лекарства начали действовать. И совсем не было холодно. Последняя мысль как-то странно осветила его прошлое. В детстве Фама на Канберре отец был далекой фигурой. Братья – смертельной угрозой самому его существованию. Синди – Синди он потерял раньше, чем сам это понял. Но Сура Винж… это было чувство выросшего ребенка к любящему родителю, чувство мужчины к своей женщине, чувство человека к дорогому другу.
В каком-то смысле Сура Винж и была для него всем этим. Большую часть своей долгой жизни Сура Винж казалась его другом. И хотя она в конце концов предала его – но тогда, вначале, Сура была человеком хорошим и правдивым.
Кто-то слегка встряхнул его, помахал рукой перед лицом.
– Эй, Тринли! Фам! Ты еще здесь?
Это был Дзау Цинь, и лицо его было слегка озабоченным.
– Э-гм, да. Все нормально.
– Ты уверен? – Цинь еще несколько секунд посмотрел, потом отодвинулся в свое кресло. – У меня был дядя, и у него тоже иногда вот так глаза стекленели. Это были приступы, и он…
– Ничего, все в порядке. Лучше не бывает. – Фам снова добавил в голос надутости. – Я просто размышлял, вот и все.
Это заявление спровоцировало смех вокруг всего стола.
– Размышлял? Плохая привычка, старик!
И озабоченность исчезла. Фам теперь слушал внимательно, время от времени громогласно вставляя свое мнение.
На самом деле эти приступы мечтаний были свойством его личности по крайней мере с момента отлета с Канберры. Его охватывали воспоминания о планах, и он уходил в них, как некоторые уходят в видеоленты с погружением. По крайней мере одну сделку он из-за этого испортил.
Уголком глаза Фам заметил, что Чиви ушла. Да, детство этой девочки было похоже на его собственное, и, быть может, это сказалось на ее воображении и энергии. Он часто задумывался, не имеет ли отношения сумасшедшее стрентманнианское обращение с детьми к истории пребывания Фама на «Репризе». Но, когда они в тот раз добрались до своей цели, дела пошли лучше. А бедная Чиви нашла здесь только смерть и обман. Но она продолжает идти…
– У нас уже есть несколько хороших переводов, – продолжал Траг Силипан тему пауков. – Я командую переводчиками-зипхедами у Рейнольт. – Траг скорее был там служителем, чем управляющим, но никто его не поправил. – И я вам говорю, в любой день мы можем начать получать информацию о том, какова была исходная цивилизация пауков.
– Не знаю, Траг. Все говорят, что это деградировавшая колония. Но если пауки есть в космосе еще где- то, почему мы их радио не слышали?
Фам:
– Послушайте, мы уже об этом говорили. Арахна должна быть колонией. Система слишком неблагоприятна для зарождения жизни.
Кто-то еще:
– А может быть, у этих тварей просто нет Кенг Хо.
Смешки за столом.
– Нет, все равно должно быть много радиошумов. Мы бы их услышали.
– Может быть, остальные очень далеко, где-нибудь в Персее…
– Или они ушли так далеко, что уже не используют радиосвязь. А этих ребят мы заметили только потому, что они начали сначала.
Это был старый-старый спор, часть тайны, восходившей к Веку Несбывшихся Мечтаний. Именно это-то и подталкивало людей к изучению Арахны. И уж точно это вело Фама.
И конечно, Фам уже нашел Нечто Новое, нечто такое сильное, что происхождение пауков стало для него теперь второстепенным вопросом. Фам нашел
Глядя, как вещает Силипан, Фам понял, что настал наконец очередной этап его плана. Эмергенты низших классов приняли Фама Тринли. Нау его терпит, даже потакает, считая, что Фам может, сам того не зная, оказаться окном к военному складу ума Кенг Хо. Настало время узнать побольше о фокусе. От Силипана, от Рейнольт… и когда-нибудь узнать технические аспекты этого дела.
Фам пытался построить истинную цивилизацию во всем Людском Космосе. Несколько кратких столетий казалось, что он может преуспеть. В конце его предали. Но Фам давно уже понял, что предательство – всего лишь обнажение провала. То, что сделали с ним у разлома Брисго Сура и другие, было неизбежным. Межзвездная империя покрывает слишком большое пространство, слишком долгое время. Для нее мало доброты и справедливости. Нужно преимущество.
Фам Нювен поднял пузырек с «Алмазом и льдом» и выпил непроизнесенный тост за уроки прошлого и обещания будущего. На этот раз он сделает все правильно.
18
Первые два года жизни Эзра Винжа после засады были размазаны по восьми годам объективного времени. Томас Нау, почти как хороший капитан Кенг Хо, распределял время своих работников согласно ходу работ. Чиви и ее команды были вне анабиоза более других, но и они в конце концов стали замедляться.
И Анне Рейнольт давала работу своим астрофизикам. Мигающая сдвигалась по кривой светимости точно как в предыдущие столетия. Для ленивого наблюдателя она казалась бы обыкновенным солнцем: поглощает водород, покрыто солнечными пятнами. Анне поначалу держала других ученых на цикле с низкой загруженностью, ожидая возобновления деятельности пауков.
Передачи военных раций зазвучали с Арахны меньше чем через день после Вспышки, когда еще кипели паровые бури на поверхности планеты. Очевидно, фаза отключения солнца прервала какую-то местную войну. Через год-другой уже говорили десятки передатчиков на двух континентах. Эти создания должны были каждые два столетия отстраивать наземные конструкции чуть ли не с фундамента, но они явно это умели. Когда в облачном покрове появлялись просветы, космонавты видели новые дороги и города.
Через четыре года существовали уже две тысячи стационарных передатчиков – классическая модель неподвижных станций. Теперь Триксия Бонсол и другие лингвисты вошли в напряженный цикл работы. Впервые им для изучения был предложен постоянный поток звуковой информации.
Когда совпадали Вахты – а теперь это бывало часто – Эзр навещал Триксию Бонсол каждый день. Вначале Триксия была еще более отдаленной, чем всегда. Казалось, она его не слышит; речь пауков наполняла ее кабинет. Писки и визги этой речи менялись каждый день по мере того, как Триксия и другие фокусированные лингвисты определяли, в какой полосе спектра заключен смысл речи пауков, и разрабатывали звуковые и визуальные представления для ее изучения. Наконец Триксии удалось получить пригодные для работы представления данных.
