узнавал. Новые дома, вместо французских — вьетнамские названия, и я в дурацкой форме, с карманами, полными странных денег — по цвету и форме гибридов пиастров и долларов.
Я давно не бродил просто так по какому-нибудь городу. И теперь выжимал все возможное для глаза и слуха из тунисских Елисейских полей — бульвара Хабиба Бургибы. Глазел на освещенные зевы кафе и ресторанов, на подсвеченные этажи гостиниц над сплошным строем каштанов, на привлекательных женщин и франтоватых мужчин, с удовольствием ощущая, как и сам становлюсь капелькой этого пузырящегося коктейля. В лавке «Прилавок средиземноморских благостей» я купил кулечек орехов, обжаренных в масле и покрытых медовой глазурью, и вдруг вспомнил, как канючил банановое мороженое с лотков на велосипедных колесах на вечерней авеню Шарнэ. Мороженое возбранялось: неизвестно, из чего намешано… Понос, как и наши «плохие» документы, таил опасность: утрату мобильности и расходы на лекарства.
Новгородский стиль православного храма на авеню Мухаммеда Пятого на удивление гармонировал с четырьмя кряжистыми пальмами и банковской стеклянной высоткой, расчерченной в клетку стальными рамами.
Служба уже шла, когда я вволок негнущуюся ногу по крутой лесенке на паперть и вошел внутрь церкви. Притвора в ней не устроили, наверное, из-за тесноты. Электричество вполнакала и огонь дешевых стеариновых свечек высвечивали восемь-десять спин, в основном, женских. Молились на коленях. Некоторые — постелив на цементный пол коврики, вроде тех, которыми пользуются в мечети. Батюшка в подпиравшей стриженый затылок ризе простирался впереди всех перед амвоном.
Никто не оглянулся. Перекрестившись, я приступил к осмотру паствы. Объект в синей куртке с английской надписью на спине «Сусский гольф-клуб Эль-Кантауи» горячо молился под лампадкой у правой солеи. Спортивная подготовка помогала ему сгибаться и разгибаться без видимого усилия ещё раза три, после того как все делали один поклон. Но его лица я не видел. Только дужки от очков.
Батюшка исполнял обязанности и дьякона, а служкой выступала девочка лет восьми — в облачении, вероятно, придуманном священником же. Присмотревшись, я заметил, что подсвечники сделаны из снарядных гильз от башенных орудий, вынесенных, вероятно, восемьдесят лет назад с боевых кораблей, пришедших в Бизерту. Среди икон, как и повсюду у православных на чужбине, преобладал Николай Угодник…
День за узкими окнами погас окончательно. Время от времени выключали и без того скупое электричество, светили только свечи и лампадки перед иконами. Мистический мирок, занесенный в Африку из заснеженной России… Девочка протянула мне свечу. Начиналась панихида.
— Как тебя зовут? Ты чья? — тихо спросил я по-русски.
— Галя… Дочь батюшки.
— Попроси на меня не пенять, что я на ногах молюсь… Не гнется одна.
— Вас Господь простит.
На медном подносике, куда я положил деньги за свечку и на храм, надписью под старославянскую кириллицу значилось: «Эскадренный миноносец «Жаркий».
Я помолился, по грешной привычке, особняком:
— Заступник мое еси и прибежище мое, Бог мой, и уповаю на Него. Яко Той избавит тя от сети ловчи, и от словесе мятежна, плещма Своима осенит тя… Оружием обыдет тя истина Его. Не убоишися от страха нощного, от стрелы летящия во дни…
Агент гольф-клуба встал с колен, положил несколько монет на поднос на столике в углу и попятился к выходу. Я аккуратно тронул рукав синей куртки.
— Служба ещё не кончилась, брат, — сказал я агенту по-французски.
«Проволочная» оправа его очков в форме бабочки выглядела женской. Стекла замутняли глаза, я их не видел в полумраке. Улыбка обнажила огромные десны цвета тухлого мяса. Будто он имел четыре губы. С узкими щучьими зубами между ними. Больше ничего примечательного. Никакое лицо. Совершенно спокойное. Он просто выжидал, что дальше.
— Вас зовут Ваэль эль-Бехи?
— Да. С кем имею удовольствие?
В Тунисе я решил оставаться французом до конца поездки и сказал:
— Риан. Я знакомый… назовем это так… Цтибора Бервиды.
— А полностью?
— Что полностью?
— Ваше имя.
— Риан д'Этурно.
— Не слышал, — сказал он. И отвернулся.
Поклонившись спине в ризе, он перекрестился и начал отступление к выходу.
Опершись на трость, я наступил здоровой ногой на мягкую, возможно, замшевую, туфлю. Опять улыбка из четырех губ с щучьими зубками между.
— Что вам угодно? — спросил он.
— Ну хорошо, — сказал я. — Цтибор передал мне записку с Кавказа…
— Какую записку?
Мне показалось, что он не прикидывается. Ошибка с наводкой?
— Хорошо. Зайдем с другого конца. Я знаю, что вы ездили на Кавказ и что вы числились в боевом отделении Бервиды, — сказал я.
— Давайте выйдем, — ответил он. — Это святотатство — заниматься такими разговорами в храме Божьем.
Ну вот и признание, подумал я.
Никто из молившихся женщин не обратил на нас внимания, когда он открыл дверь. Ваэль видел, что я хромой, и мог уйти от меня быстрым шагом. Где эта распустеха, обещанная Ганнибалом? Может, оптовик никого и не нашел, в самом-то деле…
— Кто вам сказал, что я здесь? — спросил Ваэль.
С узенькой паперти перед дверью он почти сбежал, вышел через железную решетчатую калитку на бульвар и остановился, поджидая, пока я преодолею ступени.
— Ваш коллега Харудж.
— Нет… Про то, что я в Тунисе… и что меня зовут Ваэль эль-Бехи?
— Цтибор Бервида.
Ваэль думал. Знает уже, что Бервида убит, и взвешивает варианты своей реакции, или не знает и высчитывает, откуда и зачем я мог появиться? Бояться меня он никак не мог. Что сделает «псу войны» инвалид-иностранец?
— Вы должны добавить ещё несколько слов от Цтибора, — сказал он.
О Господи, он не слышал про смерть чеха, уже везение. Оставалось проверить его на Прауса Камерона.
— Цтибор убит в Праге, — сказал я.
Ни одна душа из церкви так и не появилась. Слежка проваливалась. Ганнибал не справился. Дзюдзюик отговорила? У него что же, до сих пор не завелось от неё секретов?..
Ваэль молчал.
— Хотите доказательств? — спросил я.
Он продолжал молчать.
— На руках у меня их нет. Но я видел, как его труп уплывал по каналу…
— Кто? — спросил Ваэль. В его голосе я уловил тревогу.
— Праус Камерон, — сказал я.
— Кто это такой? Как это случилось?
Он хотел спросить другое: «Я что же, могу оказаться следующим?»
Нормально. Наемников, случалось, внезапно убирали одного за другим даже годы спустя после выполненной работы.
Ликуя в душе, я понуро развел руками.
Возможно, вполне возможно, что Ваэль эль-Бехи, или как там его звали, и в самом деле не встречал
