Пусть большая часть военных событий до непосредственного нашего восприятия либо вовсе не доходила, либо, если и доходила, то как отдаленный раскат грома до фермера, скирдующего сено, — один вопрос я никак не мог выкинуть из головы, а именно: о революции в России. Мне давно было известно, что царский режим там держится лишь из–за непостижимого долготерпения богов и не столько благодаря темным своим сторонам, сколько вопреки паразитической несамостоятельности. Я прекрасно знал, что есть в России революционеры, готовые воспользоваться этими слабостями и направить Россию по новому пути; больше того, одно время я и сам чуть не стал таким революционером.
Но отвлекающие моменты — отвлекающими моментами, а работы у меня скапливалось все больше и больше, и, казалось, войне не будет конца. Во время перемирия работа стала напряженнее, чем когда бы то ни было. Мы разрабатывали план новой серии, рассчитанной не на месяцы, а на годы вперед, и перемирие пришло, так сказать, не в конце наших стараний, а в самом их разгаре.
Первой нашей реакцией на перемирие была смесь великой радости и великого смятения. Теперь можно было вернуться к мирной жизни и строить долгосрочные планы. С другой стороны, никто не знал, какой будет эта мирная жизнь. Многие надеялись вернуться в мир образца 1914 года, я же с самого начала понимал, что это исключается.
Что касается нашей фирмы, то я, хоть и представлял себе, чем отныне следует заниматься, но ждал команды твоего отца. Какое–то время мы уделили завершению принятых на себя обязательств и ликвидации начинаний, ставших ненужными. Наконец ранней осенью 1919 года мы настолько почили на лаврах, что твой отец созвал совещание в нашей нью–йоркской конторе.
1917—1919
Мы собрались все вместе — впервые за несколько лет. Присутствовал Уотмен в форме лейтенанта военно–морского флота. После службы на эсминце, сопровождавшем торговый транспорт по северной части Атлантического океана, где рыскали немецкие субмарины, он возмужал и обветрился. Присутствовал Олбрайт, вернувшийся из военно–морского департамента и напустивший на себя такую важность, словно в нем, как в драгоценном сосуде, хранятся все секреты военной мощи и военно–морской стратегии. Каммингс тоже служил в Вашингтоне; во внедрении изобретений, которые так помогли нам в войне, ему принадлежала немаловажная роль.
Совещание Уильямс проводил в своем просторном кабинете.
— Предлагаю совместно обсудить вопрос о послевоенном курсе фирмы, — сказал он. — Конечно, придется это потом провести через правление. Но мы, я думаю, должны знать, чего хотим, и стараться получить санкцию правления, а не ждать, пока оно само проявит инициативу. Мы переживаем переломный момент. Это не значит, что в настоящее время дела у нас плохи. Напротив, в финансовом отношении все обстоит как нельзя лучше. Однако война позади, и мы должны решить, что же теперь делать. Мистер Олбрайт, будут у вас предложения?
— Мне кажется, — сказал Олбрайт, — что вследствие войны тоннаж торгового флота всех стран, в том числе и нашего, значительно уменьшился. За рубежом у нас недурные связи. Пусть даже работа, которую мы там заказываем, не так окупается, как та, что мы выполняем своими силами, — все равно, я думаю, немалую прибыль можно получить, продавая за рубеж лицензии на производство судов.
— Согласен с вами, — сказал Уильямс. — В ближайшем будущем здесь никакие проблемы не возникнут. Пожалуй, бум в судостроении продержится еще долго. И все же я бы не стал целиком и полностью на это полагаться. Лично я в дальних перспективах не уверен. Джеймс, вот вы неплохо изучили Англию и многое узнаете от своих английских корреспондентов. Не можете ли сообщить, как там обстоят дела?
— Не берусь рисовать радужную картину, — ответил я. — Конечно, вследствие войны повсюду имеет место острая нехватка товаров, и при восполнении этой нехватки нам будет где руку приложить. По–моему, бум не за горами. А что потом? Не знаю, представляете ли вы, до какой степени пострадала от войны Европа. Во Франции и Бельгии фронт проходил по участкам, наиболее насыщенным промышленными предприятиями. Те, что уцелели в боях, разграблены противником в затишье. Но даже если отвлечься от этого, то пять лет лишений выведут из строя любой завод. Пока что налицо пустота, которую необходимо заполнить, и страны, где промышленность на ходу, заполнят ее первыми.
Меня часто удивляет, как много внимания вынуждены мы уделять контрольно–измерительной технике. Контрольно–измерительные приборы принимают от нас приказы и передают машине на понятном ей языке. На таких приборах следует сосредоточиться. Поясню подробнее. Рулевое управление корабля — устройство как устройство, оно принимает приказы рулевого и осуществляет их с мощностью, достаточной, чтобы повернуть руль огромного лайнера. Да и погрузочно–разгрузочные устройства в значительной своей части фактически осуществляют ту же функцию. Портовый грузчик, наматывая виток каната на лебедку, по существу, отдает приказ сравнительно слабым натяжением каната или же его ослаблением, а лебедка преобразует этот приказ в действие, но вкладывает большую мощность. Мне кажется, под той же рубрикой проходят и гирокомпасы. В принципе задача состоит в том, чтобы сравнительно неясные сигналы, исходящие от вращения Земли, преобразовать в ведение корабля по курсу. Это может делать штурман, глядя на катушку компаса. Но задавать курс кораблю можно и непосредственно, с помощью машины. До меня дошли слухи, что в этом направлении наши конкуренты добились успеха.
— Все это крайне поучительно, — сказал Олбрайт, — но мистер Джеймс несколько затянул вступительную часть. Он распространяется о философской подкладке контрольно–измерительной техники. А нам предстоит торговать компасами, рулями и погрузочно–разгрузочными устройствами. Потрудитесь спуститься на землю, мистер Джеймс.
— Я как будто высказываюсь по существу, — возразил я. — Мы торгуем гирокомпасами, рулевыми тягами и погрузочно–разгрузочными устройствами. У нас нет большой научно–исследовательской лаборатории, и дублирование работы, когда процесс изобретательства повторяется для каждого выпускаемого нами изделия, нам не по карману. Конструированием контрольно–измерительных приборов нужно заняться с размахом, руководствуясь генеральным планом, точно так же как телефонные компании с размахом занялись телефонными изобретениями. Ведь главное в том, что контрольно–измерительные приборы широко применяются не только в судостроении, и если судостроение претерпит кризис, мы без ломки переориентируемся на другую отрасль промышленности. Американские заводы можно оснастить контрольно–измерительными приборами в гораздо большем количестве, чем там имеется в настоящее время. Для этого надо будет немало потрудиться над разработкой таких приборов и подготовкой промышленности к их использованию. Не сразу придет эра контрольно–измерительной техники, но она непременно наступит. Кое–кто из нас даже удивится — до того скоро наступит. Может быть, я чрезмерно увлекся, но за одно я ручаюсь: когда начнется такая эра, контрольно–измерительные приборы очутятся в руках людей, которые давно о них думают и готовы их использовать. Например, на химическом заводе девять десятых рабочих служат не более чем передатчиками приказов, поступающих (от манометров и прочих измерителей) к клапанам, устройствам пуска и останова и пр. То есть работа людей заключается попросту в том, чтобы передавать приказы от одного прибора к другому. С такой работой справится и машина. Рано или поздно до этого додумаются, но когда именно — я пока не могу сказать. Идея, по–моему, чрезвычайно перспективная. Новые поиски следует вести в этом направлении.
— Не представляю, как может справиться с такой задачей рулевой двигатель корабля, — сказал Уильямс.
— Навряд ли мы пойдем этим путем, — ответил я. — Здесь требуется нечто гораздо более качественное и чувствительное. По правде говоря, инженеры радио и телефонии куда ближе подошли к требуемым устройствам, чем инженеры–энергетики. Мне кажется, тайну прогресса в данной области скрывают бурно развивающиеся электронные лампы. Впервые получили мы возможность снимать слабые сигналы и усиливать их до нужного уровня. И это осуществимо не только в одной узкой области техники: рано или поздно такие лампы станут неотъемлемыми частями всех контрольно–измерительных приборов. Вот отправная точка, откуда, мне кажется, надо исходить в нашей работе.
— Боюсь, слишком поздно мы вступаем в игру, — сказал Каммингс. — Радиовещательные и телефонные компании опутали всю эту сферу патентами. Наверное, получить лицензии нам не составит труда, но ведь и
