никому из желающих — тоже. Где гарантия, что, после того как мы вложим сюда прорву денег, какая– нибудь другая фирма не урвет всю прибыль и не оставит нас с носом?
— Об этом я думал, — ответил я. — По–моему, есть верный способ обезвредить такие фирмы. Здесь вступает в действие другая моя идея. К раздаче основных патентов на электронные лампы мы не поспели, но не опоздали еще к другому: мы можем прочно закрепиться в методах применения таких ламп в контрольно–измерительной технике. Системы управления ближайшего будущего рисуются мне примерно так. Допустим, есть какое–то устройство, например руль корабля, и надо передать к нему приказ рулевого. Я утверждаю, что проблема повышения мощностного уровня приказов, повышения, достаточного для воздействия на руль, сводится к усилителям и электромоторам современных конструкций. Что такое усилители, вам известно. Они принимают слабый сигнал и умножают его первоначальную мощность десятикратно, стократно или даже в миллион раз. Радиоинженерам они превосходно известны. Но при проектировании систем управления одними усилителями не обойтись. Мало передать рулевому двигателю приказы рулевого. Надо, кроме того, модифицировать эти приказы в соответствии с конструкцией двигателя, чтобы использовать их наиболее эффективно. А для этого нужна новая техника суммирования сообщений. Мы бы хотели суммировать наши сообщения на низком силовом уровне. В радиоаппаратуре это делается перед конечным повышением на антенну. Нам необходимо разработать технику целевого суммирования сообщений. Такая техника сыграет важнейшую роль в экономике заводов будущего. Возьмите, например, химический завод, о котором мы недавно упоминали. Там почти все рабочие заняты тем, что считывают показания манометров, термометров и т. п. и в зависимости от показаний поворачивают рукояти управления в соответствии с какой–то программой. Если известна желательная технологическая схема, то ее можно надеяться запрограммировать в самой системе управления. Это значит, что большую часть заводской работы будет выполнять машина да к тому же, наверное, дешевле и лучше. Я говорил о химических заводах, но ту же идею можно беспрепятственно внедрить на конвейерных линиях. Пусть даже качество продукции не улучшится, зато предприниматели высвободятся из–под давления профсоюзов. Я думаю, таким доводом их будет нетрудно подкупить. Знаю, все это — дело далекого будущего, но ведь именно к будущему, да притом не к ближайшему, мы и должны готовиться. Я бы не стал упоминать о журавле в небе, если бы не бесспорный успех, достигнутый в искусстве суммирования выходных сигналов способом, наилучшим для управления механизмами. Есть в Англии один человек, Седрик Вудбери; он наводняет техническую периодику отличными статьями по данной проблеме. Каждый может убедиться собственными глазами. Уверяю вас, Вудбери уже нашел многие ответы и стоит на верном пути к тому, чтобы найти все остальное.
— Ну, оседлал Джеймс своего любимого конька, — заметил Уильямс. — Последние десять лет Вудбери у него с языка не сходит. Давайте же выскажитесь и облегчите душу.
— Если мы приобретем право распоряжаться трудами Вудбери, — продолжал я, — то получим крупный козырь про запас. В людях понемногу пробуждается интерес к Вудбери, но пока что большая часть его работ пребывает в неизвестности. Я давно числю себя поклонником Вудбери, как справедливо заметил мистер Уильямс.
Привлек к нему внимание кое–кого из своих друзей, в частности мистера Уотмена. Ссылка на Вудбери мелькнула в одной статье Домингеца из Фэйрвью–колледжа. Эти двое занимаются проблемой вполне серьезно, но едва ли шагнули дальше самого смутного представления об истинных ее перспективах. Естественно, я не собираюсь трубить на всех углах об этой новой отрасли техники. Если ее возможности таковы, как я предполагаю, то пусть все останется между ними. Вряд ли нас кто–то обскачет. Труды Вудбери носят предельно абстрактный характер. Вы, мистер Уильямс, знаете, какой это вспыльчивый, эксцентричный человек. О большинстве представителей славной инженерской профессии он самого невысокого мнения. По–видимому, ему доставляет какое–то злорадное удовольствие не ставить точек ни над одним «и», поэтому его творения доступны лишь немногим. Я их читал и нашел их довольно–таки неудобочитаемыми, но в них есть все, стоит только хорошенько вчитаться. Если у кого–то хватит ума и инициативы воплотить в меди и стали его принципы оптимального конструирования, то этот «кто–то» опередит остальных на несколько лет. Воротилы английских верфей Вудбери терпеть не могут. Прямо–таки ощетиниваются при одном упоминании его имени. Особенную неприязнь питает к нему Кийс–Дартфорд. Я за это ни капельки не осуждаю старого морского волка.
Кийс–Дартфорт со всеми своими парусами и мореходными познаниями восходит к началу века — не нынешнего, а минувшего. Вудбери это понимает и на каждом публичном сборище подпускает коммодору какую–нибудь шпильку.
— Нет у меня стопроцентной уверенности, что изобретения Вудбери столь ценны, как вы полагаете, — сказал Уильямс. — Однако я не впервые имею дело с вашими идеями. Не раз уже я слышал от вас предложения, которые казались мне бредовыми. При всем том они, как правило, окупаются. Будем пока исходить из того, что вы правы. Допустим, работы Вудбери именно таковы, как вы уверяете. Что мы предпримем? Каммингс, вы у нас эксперт–патентовед. Поможете нам в этом мероприятии?
— Звучит заманчиво, — признал Каммингс. — Учтите, я должен обдумать ту оценку перспектив, которую дает мистер Джеймс. Вы, я вижу, охотно исходите из его правоты. Ладно, буду исходить из того же. Джеймс, оказался ли ваш вспыльчивый друг настолько дальновидным, чтобы облечь свои идеи в ощутимую форму патентов? Нельзя же основывать будущность фирмы на химерах.
— Я как раз собирался затронуть этот вопрос, — ответил я. — Нет, не оказался. Никогда в жизни он не был дельцом и не держал в руках тысячи фунтов стерлингов. Удовлетворение он получает, трудясь над статьями и публикуя их, а также глядя, как корчатся другие, уличенные им в ошибках. Кое–что из своих основополагающих идей он опубликовал на рубеже столетий. Посвятил их народу, если вы к этому клоните.
— Именно к этому. Если Вудбери посвятил свои изобретения народу и нам не может передать права на них, то, по крайней мере, не может передать никакие права никому другому. Совершенно ясно, что Вудбери далеко не истощил жилы новых изобретений. Многое еще можно сделать в этом направлении, раз уж нам потенциальная ценность идеи известна, а другим — нет. Самое разумное — спокойно разрабатывать эту область, защитив патентами все мыслимые способы, какими можно практически осуществить идеи Вудбери. Тогда в дальнейшем руки у нас окажутся развязанными, а наши конкуренты шагу ступить не смогут, не наткнувшись на тот или иной принадлежащий нам патент.
— По–моему, верно, — сказал Уильямс. — Попробуем, Джеймс?
— Ни о чем лучше, как работать над идеями Вудбери, мечтать не приходится, — ответил я. — Признаться, я горю нетерпением выехать к нему. Вот чуть–чуть разберусь с бумагами на столе — и с радостью возьмусь за это поручение как за первоочередную свою обязанность.
— Этого я не могу позволить, — возразил Уильямс. — Уже не первый месяц вы фактически исполняете обязанности главного инженера. Осенью Андерсон уходит на покой. Как только он уйдет, я официально назначу вас главным инженером. Без вас я не могу обойтись. Нельзя ли перепоручить это дело кому–нибудь еще? Например, Уотмену?
— Я бы сам хотел попытать счастья, но если нельзя, то лучшей кандидатуры, чем Уотмен, не придумаешь. Уотмен, ты согласен?
Уотмен скромно усомнился в том, справится ли с поручением. Видно было, что желания взять на себя эту миссию у него хоть отбавляй. Каммингс колебался.
— Не торопитесь, — посоветовал он. — Если мы выправим патенты на имя Уотмена, то каждому станет ясно, что тут налицо закулисная игра. Другая фирма может докопаться до того, что принципиальные идеи патентов украдены у Вудбери. Она причинит нам массу хлопот в патентных спорах, а то и опередит нас. Я предпочел бы замести следы и никому не давать никаких зацепок.
— Да, лучше бы приобрести права у лиц менее подозрительных, — согласился Уильямс. — Хорошо бы привязать изобретения к постороннему имени. Тогда мы бы действительно опутали патентами всю отрасль, а от всех прочих оторвались настолько, что не оставили бы им никаких шансов. Здесь одно затруднение: к какому же постороннему имени?
Тут я опять увлекся коммерцией. Не стану скрывать, сюда примешивалась и затаенная злость.
— А если к Домингецу? С недавних пор он балуется где–то на стыках с этой отраслью — так, в порядке джентльменской забавы. Ничего серьезного, сами понимаете. С Домингецом я давно знаком и думаю, что нам удастся повесить на него изобретения. Я знаю склад его ума. Домингец тщеславен, поэтому никакого
