— Ну, вот и хорошо, — Игорь встал и потянулся. — А теперь — давайте спать.
Разумеется, уснуть никто не смог. А на следующий день белоснежный «Ил-62» унес нас в Москву.
Глава 25
В Пермь мы прибыли поздно вечером. Холодный мартовский ветер пронизывал насквозь. Предусмотрительно надев свои полярные шубы и валенки, мы шагали по темным улицам, ломая подошвами хрусткий весенний лед. Расставаться не хотелось. Многочисленные друзья и родственники, измученные безвестием и скупыми телеграммами из разных концов света, встретили нас бурным ликованием, и только Коле, который зарос, как Карабас-Барабас, досталось от супруги на орехи. Около недели мы кочевали из одного дома в другой всей компанией, побывав по очереди у Игоря, у Коли, у Паши, у Олега, у Виктора, у меня и снова — у Игоря. Дед Василий прислал с Камчатки длинное письмо, когда узнал, что мы вернулись целыми и невредимыми.
Однако время шло, и Игорь взялся за дело, ради которого все это путешествие, собственно, и затевалось. Отписав язвительное письмо всем скептикам, он, не жалея средств и сбережений, развернул бурную рекламную кампанию, привлек продюсеров и специалистов с местной киностудии и меньше чем за полтора месяца смонтировал из привезенных материалов большой фильм. Еще месяц потратили на озвучивание ленты, после чего копии ее были показаны в передаче «Клуб путешественников».
А вот потом начались неприятности.
Критики разнесли ленту в пух и прах, не оставив от нее камня на камне. Особенно издевались они над (цитирую) «скверными павильонными съемками» и «картонным кораблем». «Бригантина эта такова, — изголялся некий А. Эвтаназин, — что утонула бы и в ванне. Нам же говорят, будто бы на ней совершили кругосветное путешествие! Мы можем только посетовать, что в общем-то толковые ребята взялись за столь непосильное дело. Хотя, если посмотреть спектакль, поставленный якобы в Антарктике, а на деле, скорее всего, где-нибудь в Суксуне, можно признать, что мы потеряли в их лице весьма талантливых комедиантов. Попробуйте себя в этом жанре, капитан Гурей!»
Но то, как оказалось, были еще цветочки. Очередная безголосая, но очень модная певичка записала хит с названием «Капитан Гурей, приходи скорей» (Игоря, помнится, чуть инфаркт не хватил), и ее день и ночь крутило радио с ТВ. Смысл песенки заключался в том, что, мол, даже если Гурей и врет, он все равно ей нравится, хоть и врет. Нравится, но — врет. Журналисты развернули бурную травлю всех участников, нам писали ехидные письма, над нами издевались в газетах, нас склоняли по телевидению. В довершение всего у Игоря с позором отобрали золотую медаль, которую ему вручили после первого нашего путешествия, а у нас — серебряные.
Провал был полный. Игорь был в ярости, но ничего поделать не мог. Сил терпеть все это у нас больше не было, и в один прекрасный день мы погрузились в электричку и уехали к Игорю на дачу.
Стоял теплый вечер раннего уральского лета. Только-только распустилась листва. Чернели вскопанные грядки. Толстые и важные грачи неторопливо прохаживались по хозяйскому огороду, деловито переворачивали комки земли и вытягивали оттуда червяков. Флинт наблюдал за ними с мрачной меланхолией. Под заметно выросшей за эти полгода березкой был накрыт стол, за которым сидели все шестеро мореплавателей. Первое и второе было уже съедено, и все пили чай. Сахару никто не захватил — забыли в спешке; этот белый порошок лишь совсем недавно перестал быть дефицитом, и все уже как-то привыкли обходиться без него. Порывшись в кладовой, Игорь извлек тщательно припрятанную банку сгущенного молока и водрузил ее посреди стола. Все поморщились, но возражать не стали. Один лишь Паша не смолчал.
— Да ну ее на фиг, — сказал он. — Наелись на всю жизнь.
— Что ж, — вздохнул Коля, — теперь нам уж точно никто не поверит. Зря старались.
Игорь встрепенулся.
— Это почему это — зря? Ишь чего удумали! Зря! Пускай не верят — от этого ничего не изменится, ведь так? Путешествие-то мы все равно совершили! Да еще какое!
Лица присутствующих медленно светлели.
— А ведь верно! — воскликнул Паша. — Разве такое забывается? Братва, да мы же почти что вокруг света проплыли! Это вам не фунт изюму. Знаете, за это стоит… того… поднять!
— Кстати, — неожиданно улыбнулся молчавший доселе Олег, — насчет «поднять». Есть ведь еще один повод.
— Какой?
— У Игоря сегодня день рождения.
— Ах, черт! — Пашка выронил ложку. — Дык как же это я… А и верно. Как это мы забыли?
— Не «мы забыли», а «ты забыл», — подмигнул Витя, доставая из рюкзака бутылку крымского муската. — Бокалы сюда, хлопцы!
— Друзья… — Игорь совсем расчувствовался. — Друзья… Как же с вами хорошо! Спасибо вам…
Все нахмурились и с укоризной покачали головами.
— Ну, Игорь! — сержантским тоном рявкнул Витя. — Не раскисать! Капитан ты или нет?! Очнись, сколько можно?
— Э… Да. Да! Вы правы, друзья, — Игорь встал, вытащил из сундука капитанскую фуражку, оставшуюся еще от нашего первого путешествия, нахлобучил ее на голову и встал.
— Встать! — гаркнул он. — Смир-на! Р-равнение направо!
Все вскочили с бокалами в руках и вытянулись во фрунт. Игорь прошелся перед строем, остановился и расплылся в улыбке.
— Здравствуйте, товарищи пираты! — рявкнул он.
— Здрай-жлай т'рищ к'тан! — единым духом выпалили мы.
— Поздравляю вас с моим днем рождения!
— Ура! Ура! Ура-а! — вскричали мы. — Ура капитану Гурею! Послышалось хлопанье крыльев, и на плечо Виктору уселся взъерошенный Капитан Флинт.
— Нет бога, кроме Кру-Кру, и капитан Гурей — пророк его! — объявил он.
Все замерли. Я чуть не застонал — проклятый галчонок опять все испортил! Игорь помолчал и вдруг… рассмеялся.
— Что ж, — воскликнул он, — вот теперь я точно знаю, что мне все это не приснилось!
Командор осушил свой бокал, крякнул и повернулся к нам.
— Ну, а теперь — прошу к столу!
КОНЕЦ
Необходимое преди-послесловие
Наверное, то, что написано на этой странице, можно и не читать, но все же я, как автор этого романа, считаю нужным сделать некоторые пояснения.
Вся эта история началась в 1987 году. Началась скорее как шутка, чем как нечто серьезное. Я был тогда студентом, биологом-первокурсником, и вышло так, что судьба свела меня с Виктором Новокшоновым. В те годы это был нескладный, высоченный, страшноватого вида молодой человек на удивление веселого нрава и при том — с удивительно светлой головой. Но вот как мы с ним начали писать вместе — это загадка
