Высоко над городом летал и пел дракон.
С тех пор, как Рик поднялся на крыло, он вытянулся, сделался большим и гибким. На шее и спине его прорезался остроконечный гребень, длинные отростки на макушке превратились в настоящие рога, блистающие, словно зеркала; на левом роге трепетал кумачовый флажок. Рик упивался воздухом, кружил, выделывал курбеты и нырял воздушным змеем, и при этом непрерывно выпевал свою затейливую песню торжества и подступавшей взрослости. Бока его играли золотым и красным. Восходило солнце, город был еще в тени, и потому все эти яркие цвета на фоне синевы небес казались невообразимо чистыми и светлыми.
Лиссбург просыпался. За то время, пока травник отсутствовал, руины разобрали, да и вообще вся улица Синей Сойки помаленьку отстроилась. Теперь повсюду жители распахивали окна и смотрели вверх. Одни поспешно прятались назад, другие же наоборот восхищенно охали и присвистывали. Народ выходил на улицы, карабкался на крышы.
Тил тоже был на улице, стоял у входа в дом и весело смотрел, как Рик выделывает в небе кренделя.
— Вот чудеса… — пробормотал Жуга. — Откуда он тут взялся? Ты позвал?
Телли обернулся и блеснул зубами. Рассмеялся звонко, весело. Подбросил на ладони тонкую отполированную палочку и протянул ее травнику. Тот машинально взял. Это оказалась свирель черного дерева, та самая, которую они когда-то вместе с прочим хламом унесли в чулан.
— Держи.
— Свирель? Зачем она мне?
— Это не свирель.
— А что?
— Манок. Когда тебе понадобится помощь, позови, и я приду. Рик услышит ее где угодно, даже если он уйдет играть обратно в сны.
— Ты… Погоди. Что значит…
— Я ухожу, — не дав ему договорить, ответил Тил. — Точней, не так: Нелли и я уходим.
— Но зачем?
— Так надо, — эльф пожал плечами и снова посмотрел наверх. — Память возвращается ко мне, и с каждым сном я все сильней понимаю, что это тоже — метод любви. Я теперь не усижу на месте. А она не хочет больше быть одна. Да еще и в том доме… Нет, ты только взгляни! Красавец, а?
— Говорят, — раздался сзади голос Золтана, — что город, над которым спел дракон, всегда будет богат, а жители его — счастливы.
— Это правда? — спросил Жуга.
Хагг пожал плечами:
— Так говорят.
— Так было, — вдруг вмешался Тил. — И даже люди помнят, что мы когда-то жили здесь. Я вспоминаю эту башню, слышу эхо — камни говорят, и эти камни уложил в ее основание мой народ.
— Толстуха Берта? — догадался травник.
— Да. Bear'ta. Ведь Рик не просто так нашел тогда подземный ход.
Золтан прикрыл глаза рукой от солнечных лучей. Дракончик пел.
— Зачем он это делает?
— Что делает? — не понял Тил. — Поет? Ну, ты даешь! Затем, зачем и все. Шлет весть по всем мирам, что он уже взрослый, и хочет жить, сражаться и любить.
— Да… — задумчиво проговорил Жуга, весь поглощенный мыслями о предстоящем расставании. — Это верно. Да. Но он ведь что-то выкликает? Или я не прав?
Улыбка Телли стала совсем уж хитрой.
— А разве ты еще не догадался? Имя!
Золтан и Жуга переглянулись. Тил по-прежнему смотрел на небо и не обращал на них внимания.
— Хозяин года, месяца, — задумчиво проговорил Золтан, — все это мне понятно. Пусть даже с чужих слов, но понятно. А он? — Здесь Хагг опять взглянул на небо, в котором резвился золотой дракон. — Он… кто? Хозяин чего? Века? Тысячелетия?
— Откуда же мне знать? — пожал плечами травник. — Заранее эпоху не измерить: у нее есть границы, но не сроки. Поживем — увидим. Меня беспокоит другое.
— Что?
— Тил собирается уйти. И Нелли хочет увести с собой. Я не представляю, что делать.
— А, — кивнул Хагг, — я знаю. Он мне уже говорил. Может быть, так будет лучше.
— Ты думаешь?
— Она решит сама. Пускай идут, у них и так осталось мало времени для счастья. Ведь ты же сам сказал, что близится война.
— Это Олле сказал, а не я. При том он ведь не сказал, когда она начнется.
— Лет через пять. А может, через шесть. Когда наш молодой король немного подрастет. Не знаю, кто с кем будет биться, но хорошего не жди. Пять лет мира — это по-твоему много или мало?
— Как сказать… — замешкался Жуга. — Наверное, все-таки, мало. Да, мало.
Они помолчали.
— Как ты думаешь, он справится? Сумеет защититься… защитить ее?
Ответить Золтан не успел: Телли вдруг обернулся на них. Черные глаза его сверкали словно бусины.
— Не надо трусить, Лис, — лукаво усмехнулся он. — Я справлюсь. Еще как справлюсь! А если даже я не справлюсь, Рик поможет. Пусть я слишком человек теперь, но прежде чем уйти, мне еще много надо разузнать и вспомнить.
Травник долго, пристально глядел ему в глаза. Вздохнул и помотал головой.
— Ох, Телли, — наконец сказал он, — чует мое сердце, натворишь ты дел… Ну что ж, если ты так решил, то иди. Перечить не стану.
Он отступил от двери. Солнечные лучи рванулись внутрь дома.
— Может, что-нибудь возьмешь на память?
— На память? — Телли на мгновение задумался. Кивнул. — Возьму. Вот эту вот сову. И это зеркало. Не жалко?
Травник улыбнулся.
— Забирай.
Силуэт дракона в небе замерцал, вдруг сделался нечетким и через мгновение исчез пред изумленными глазами горожан. И только песня продолжала литься сверху, помаленьку затихая, тая в светлой глубине. Жуга почувствовал томленье Бездны: Драконовы Сны замерли на миг в преддверии перемен. Где-то начиналась новая игра.
А Рик так и ушел, распевая свою новую песню.
И никто не знает, когда он спел последнюю.
And The Story Ends
И несколько слов напоследок
В романе «Драконовы Сны» использованы фрагменты следующих произведений:
Алексей Цветков — стихи «Вид медузы неприличен…»
Осип Мандельштам — стихи «В таверне воровская шайка…»
Виктор Цой — фрагмент из песни «Мама» («Ты должен быть сильным…)
Джим Моррисон — стихи «Волк, живущий под скалой…»
Татьяна Каменских — баллада «Сэр Джон де Борн», считалки Олле («Скачет заяц по дороге…» и «Лис по лесу убегает…»).
Илья Кормильцев — стихи «Черные птицы…»
Вильям Шекспир — стихи («Косматый Пирр…» и прочие), фрагменты пьес, сонет ј 20 («Лик женщины, но
