провела языком по горлу, чтобы подразнить. Но Джордан внезапно, обняв Мару одной рукой за талию и накрыв губами ее губы, опустил ее на кровать.
Протянув руку, Мара взяла в ладонь его окаменевший стержень и стала поглаживать. Джордан прикрыл глаза. Острое наслаждение стерло с его неподвижного лица львиную долю ночных бед. Для Мары это было лучшей наградой.
Вдруг он придвинулся ближе и толкнул ее навзничь. Его бархатистая кожа горела, он снова открыл глаза, в которых сверкнул яростный огонь страсти. Мара раздвинула ноги, готовая принять его, но Джордан все медлил, касаясь ее самых потаенных складок, проверяя, хочет ли Мара его так же страстно, как жаждал ее он. Джордан напрасно себя сдерживал — желание вспыхнуло в ней, как только открыла глаза и увидела его в кресле. Его запах, вид, его улыбка и вкус его кожи — все это возбуждало ее без всяких его усилий.
Слабый женский стон подал ему нужный знак. Мара с восторгом приняла его в свои объятия. Сердце заколотилось. О, этот волшебный момент, когда он ложится на нее и она чувствует тяжесть его тела!
— Боже мой! — Джордан на мгновение замер, как будто не доверяя себе. — Ты вернула мне разум.
Мара посмотрела ему в глаза затуманенным взором, обхватила его бедра ногами и отдалась бешеному, прекрасному танцу двух тел. С Джорданом она ощущала себя свободной, не сдерживала никаких проявлений чувств, без страха отдавалась любым порывам.
Мара была новичком в делах любви, но Джордан волновал ее так сильно, что она достигла кульминации почти мгновенно и тут же обнаружила, что он и не думал заканчивать этот чувственный танец. Джордан со смехом перекатился на спину и захватил с собой Мару, которая теперь, еще не отдышавшись от оргазма, оказалась на нем верхом. Их тела по-прежнему были слиты воедино. Джордан как будто не собирался давать ей передышку, а властным жестом взял за талию и глубже насадил на свой стержень.
— Итак, что ты сказала?
По лицу Мары расплылась блаженная улыбка.
— Я ничего не говорила.
— Говорила, — промурлыкал он шелковистым шепотом. — Ты говорила: «Джордан, сделай так, чтобы это повторилось».
— Правда?
— Ммм… Хочешь узнать мой ответ? Или хочешь, чтобы я тебя немножко… помучил? — Он притянул ее к себе на грудь и поцеловал долгим поцелуем.
Уголком затуманенного сознания Мара отметила, что это новое положение дарит ей совсем иные ощущения.
— Мне нравится так, — шепнула она ему в самое ухо.
— Мне тоже. — Джордан провел языком по ее губам, вызывая сладкую дрожь в самой глубине ее женского естества. Его пальцы бродили по ее волосам, скользили по спине, ягодицам, она словно стала его игрушкой. Он мог делать с ней все, что хотел, касаться в любом месте, даже у того отверстия, которое уж точно никогда не интересовало ее мужа. Пожалуй, приличная женщина должна бы протестовать, но все, что он делал, сводило волю и разум Мары к нулю.
— Вижу, тебе это нравится, — заключил Джордан. — Вот и хорошо.
Прошло немного времени, и она убедилась, что он, как всегда, прав. Джордан снова довел ее до состояния бездумного экстаза. Извиваясь в последних судорогах высвобождения и тяжело дыша, она скатилась с него и легла на живот.
— О, Джордан, — задыхаясь, проговорила Мара, в бессильной попытке выразить ему все свое восхищение.
— Да? — очень вежливо, словно на светском рауте, поинтересовался он и перебрался к ней за спину.
— Что ты делаешь? — с притворным возмущением воскликнула Мара. Одна половина ее естества требовала передышки, а другая — жаждала продолжения.
— Не обращай на меня внимания, любовь моя. — А сам, не спрашивая согласия, с очаровательной дерзостью проник в ее лоно.
— Да когда же? — со смехом воскликнула Мара.
— В должное время.
— Я понятия не имела, что ты такой испорченный.
— Знаю, — протянул Джордан.
— Только будь помягче, — взмолилась она.
— С тобой — всегда. Разве вам больно, миледи? — прошептал он ей в ухо и нежно провел рукой по ее бедрам, животу, плечам. Каждое прикосновение порождало в ней новую волну возбуждения. Казалось, кожа вспыхивает под его ладонью.
— О, Джордан, — простонала Мара, — ты знаешь, что я не могу перед тобой устоять.
— А я — перед тобой, моя красавица. Моя Мара. Я готов умереть за тебя.
Мара протянула руку назад и, с нежностью погладив его по лицу, ощутила выступивший на нем пот, отросшую за день щетину. Джордан тем временем рванулся вперед.
— Давай вместе, — прошептал он.
— Как, снова? — изумилась Мара. — Я не могу!
— Можешь. Кто знает, когда у нас будет следующая возможность?
— Ну, знаешь, если ты так часто будешь… — Но Мара не успела завершить свою колкость — Джордан, как всегда, оказался прав. Она снова оказалась на краю безумия. Если так будет продолжаться, то как они смогут жить?
Боже, его власть над ее телом просто неприлична! Мара чувствовала себя скрипкой в руках виртуоза; скрипкой, созданной именно для его рук; скрипкой, которую мастер с любовью полирует и настраивает. Причем только в его руках она поет.
— О, дорогая… — простонал Джордан и, перевернувшись на спину, потянул за собой Мару. Теперь она в сладкой истоме лежала спиной на его вытянувшемся теле, растекалась по нему, укрывала его.
Джордан, положив ей на живот свои мощные, большие руки, удерживал ее на месте. Его вздымающаяся грудь покачивала ее, как океанские волны. В этом беспомощном положении Маре оставалось только купаться в блаженстве. Что она и делала.
Потом Джордан приподнялся на локтях, так что Мара подалась немного вперед, и с новой силой бросился в атаку, во все возрастающем ритме двигая бедрами. Его губы касались ее затылка, пальцы правой руки терзали соски. Мара сама себе не поверила, когда вдруг ощутила нарастающую волну разрядки.
Разве такое возможно? — удивилась она, но финальным импульсом послужило отражение в зеркале ее туалетного столика. Шокирующее зрелище их сплетенных тел, смятых простыней в голубоватом лунном свете весенней ночи стало гимном необузданной чувственности. Что тут поделаешь? В конце концов, она любовница лорда Фальконриджа. И ничуть в этом не раскаивается, а, напротив, ликует — ликует от наступившей наконец разрядки у Джордана. Он отдал ей все, что мог, — каждый рывок своего тела, каждую каплю семени, каждый блаженный стон напряженной гортани. Казалось, он действительно изливается в нее, физически и эмоционально, до самого дна.
Наступила тишина. У обоих иссякли силы. Каждый неподвижно лежал на своем месте. Вдруг Джордан лукаво ухмыльнулся. Мара расхохоталась и положила руку ему на плечо.
— Это невозможно, Фальконридж.
Вдруг ее ухо уловило какой-то звук. Она подняла голову с подушки и прислушалась.
— Ты что-нибудь слышал?
— Нет. — Лицо Джордана потемнело. Он рывком сел в постели. — А ты что слышала?
— Мне кажется, малыш проснулся.
— Малыш? О Боже, Мара, не пугай меня так. Я думал, ты имела в виду… Впрочем, ладно.
— Тебе надо расслабиться, — прошептала она.
Джордан запустил пальцы в свои волосы.
