Они отошли на дальний конец поляны, заросшей пышным папоротником, и уселись на замшелый поваленный ствол под большим тисом, оплетенном плющом так, что он напоминал уже не дерево, а мохнатую зеленую стену. Юноша вытащил пенковую трубку с янтарным мундштуком и чашечкой в виде срезанного яйца, схваченного когтистой лапой рептилии, набил, долго раскуривал при помощи огнива, наконец, глубоко затянулся и продолжил:
— Отец мой родом с Зеленого острова, а матушка из этих мест. Но сам я появился на свет в столице, где и обитаю, а в это графство приехал получить небольшое наследство, доставшееся от дяди. Уладив дела и продав имение, я отправился в обратный путь, где на дилижансе, где нанимая лошадей. Вчера под вечер я плелся по этим живописным краям на старой кляче, чье место, положа руку на сердце, не иначе как на живодерне. Леса, как видите, здесь глухие, лихие молодцы не редкость, как и в те давние времена, когда под этими кронами бродили веселые йомены Робина из Локсли. Посему одной рукой я держал поводья, а вторую не вынимал из кармана камзола, где у меня лежит заряженный пистолет. Я уже потерял надежду до ночи выйти к какому-нибудь жилью и смирился с насущной необходимостью заночевать в чаще. Однако вскоре мне показалось, что я слышу отдаленную музыку, а потом увидел трепещущие меж деревьев отблески пламени, и направил лошадь туда. Чем ближе, тем отчетливее раздавались музыка и смех. Я уже ободрился, уповая на веселый ночлег, но, подъехав к краю поляны, понял, что наткнулся на джипси. Это был небольшой табор, всего человек пятнадцать, да еще пара ослов с поклажей. Они разложили свой костер у подножья огромного дуба, который, говорят, в старые времена служил местом сбора разбойников. Лагерь их предстал передо мною в весьма живописном виде — блики костра на диких лицах, пестрое тряпье, смуглые женщины, укачивающие плачущих младенцев — все заставляло представить, что я созерцаю одну из картин знаменитого маэстро Сальваторе, которые видел во время путешествия на континент.
Парень несколько раз подряд жадно затянулся, окутавшись клубами ароматного дыма. Казалось, он мучительно подыскивал слова, способные передать весь накопившийся в его душе ужас.
— Однако долго любоваться этой причудливой сценой показалось мне довольно неблагоразумным: все наслышаны о преступных наклонностях этих странных людей. Посему я почел за благо не присоединяться к ним, а тихо отъехал в сторону, молясь, чтобы они меня не заметили. Впрочем, двигаться дальше мне не позволила страшная усталость. Неподалеку от поляны набрел я на чудесный родник в окружении берез, где стреножил лошадь, поужинал сыром и хлебом, и лег прямо на землю. Однако не мог заснуть — ночью стало свежо, земля же оказалась довольно сырой. Вдобавок, из лагеря моих соседей по-прежнему доносились голоса, детский плач и музыка. Наконец, я поднялся, и, прислонившись к березовому стволу, закурил. Вы, сэр, разумеется, осведомлены, что в эти дни луна предстает перед миром во всей своей полноте. Костер на поляне погас, джипси затихли, очевидно, погрузившись в объятия Морфея, а я пребывал в каком-то полузабытье, наблюдая игру призрачного света на листьях, и сонно гадая, что скрывается за ними во тьме. Трубка моя остыла, и я стал понемногу подремывать. Вдруг я услышал, как тревожно всхрапнула лошадь.
Молодой человек замолк, взгляд остановился. Ночное потрясение далось ему тяжко, но держался он мужественно, чем вызывал в Орионе симпатию.
— Этот звук разогнал мои сонные видения, — с трудом продолжал он. — Я заподозрил, что мои соседи-джипси все-таки прознали про мое местопребывание и подбираются, чтобы убить и ограбить. Но я дворянин, и свою жизнь и кошелек намерен был продать как можно дороже. Я обнажил шпагу, достал пистолет, проверил заряд и стал ждать развития событий. Но они, добрый сэр, обрушились на меня столь стремительно, что я до сей поры не могу разобраться в их последовательности!
Его голос стал хрипловатым, наверное, пересохло во рту. Орион извлек из-за пазухи и протянул собеседнику украшенную бирюзой флягу с рисовым вином, которую таскал с собой последнее время — вид посудины и вкус напитка напоминали безмятежное время, проведенное в обители Суня:
— Глотните, достойный юноша, и продолжайте, Бога ради, ваш поразительный рассказ.
— Благодарю вас, сэр, это очень кстати — мои запасы пропали вместе с несчастным животным, на котором я ехал, — он глотнул из фляги, с недоумением взглянул на нее, подумав, глотнул еще. — У вас странный джин, сэр. Это напиток с вашей родины?
— Да, прихватил с собой в дорогу, — заверил Орион, в свою очередь, прикладываясь к бронзовому горлышку. При этом он мимоходом отметил, что собеседник не проявляет любопытства по поводу местонахождения этой самой «родины», но оставил сей факт на потом. Прежде, чем продолжить, парень высыпал пепел из трубки и набил ее снова.
— Сначала я услышал с цыганской поляны нестройный рев ослов, к которому сию минуту прибавились человеческие вопли, — голос его после дегустации напитка времен династии Тан несколько отвердел. — Яркий лунный свет стал еще сильнее и приобрел какой-то зловещий красноватый оттенок. Я услышал бешеное ржание и гул, словно бы подходил эскадрон тяжелой кавалерии, но звуки раздавались не со стороны дороги, а сверху! Джипси кричали так, будто наступал конец света. Моя лошадь захрапела и рванулась в чащу — по всей видимости, я небрежно стреножил ее, и она сумела освободиться. Но я ни минуты не думал, ни о ней, ни о моих безвозвратно уносимых пожитках. Словно некая грозная сила подняла меня и заставила броситься в сторону, где слышались крики. Не помню, как я добежал до поляны, а там глазам моим открылся ад.
Его все заметнее трясло, губы конвульсивно кривились, создавая впечатление жуткой ухмылки. Ладонью о ладонь он водил так быстро, будто намеревался добыть огонь трением.
— На черных скакунах…нет, не скакунах, а истинных демонах, ржание коих было подобно раскатам грома, они носились над поляной. Казалось, лунный свет был для этих отродий земною твердью. Их было множество, десятки, если не сотни. Я, сэр, в жизни не видел, и не дай Бог увижу еще, столь отвратительной нечисти — словно Гог и Магог вырвались из преисподней! Там были полуразложившиеся трупы в клочьях гнилой плоти, скалящиеся безумной ухмылкой черепов, были и вовсе скелеты, и обезглавленные, издававшие брюхом отвратительные громовые звуки. Были там настоящие чудовища, полулюди, полуящерецы, или же люди с рыбьими головами!.. И много еще, достойный сэр, кошмаров предстало перед моими бедными очами. Но самым страшным были обнаженные женщины, снующие на своих вороных исчадьях среди этой толпы обезумевших дьяволов. Они издавали еще более пронзительные вопли, размахивая окровавленными копьями и секирами. Я видел, как одна из них, темнокожая и с крыльями, как у стрекозы, вырвала из рук несчастной молодой цыганки ее дитя и со страшной силой насадила на дубовый сук. При этом она дьявольски хохотала. О, сэр, это было поистине ужасно!..
Орион тоскливо сжался, вспомнив надежду, мелькнувшую в прощальном взгляде Бекумы.
— Бедные джипси пытались скрыться в лесу, но их настигали безжалостные стрелы. Впрочем, как я заметил, дьяволы убивали не всех — нескольких кричащих женщин схватили за плечи и перебросили через спины своих коней. Все было кончено в считанные минуты: люди были убиты, кроме пленниц, чья участь, как я подозреваю, будет куда ужаснее постигшей их мертвых соплеменников. Не пощадили даже ослов — этих растерзали страшные гончие, примчавшиеся вместе с охотой. Хохот и визг стоял над поляной, озаренной жутким светом. Я пытался читать литанию против нечистой силы, которой меня научил один священник с западного полуострова… Ибо я, сэр, имею честь принадлежать к истинной Церкви.
Юноша взглянул с некоторым вызовом. Орион пожал плечами, выражая полное равнодушие к здешним религиозным дрязгам.
— Сейчас ваш рассказ более интересует меня, нежели ваше вероисповедание.
— Он приближается к концу. Так вот, я пытался читать литанию, но, к ужасу своему понял, что полностью забыл слова. И в этот момент я увидел его, Денди.
— Полагаю, вам знакомо это существо, коль скоро вы столь уверенно называете его по имени?
Орион знал, что сейчас услышит страшное, и бессознательно оттягивал этот миг.
— Мне рассказывал о нем отец — в его краях все слышали о предводителе Дикой охоты. Здесь, правда, многие полагают, что ее ведет призрак прославленного мореплавателя сэра Фрэнсиса. Однако я не могу предположить, что сей доблестный рыцарь, будь он хоть трижды еретик и пират, живой или мертвый, предводительствует бесовским сим шабашем. Итак, я впервые видел Денди, и, надеюсь никогда его больше не видеть. Он выглядит как человек, и даже казался бы довольно благообразным, не будь крив на один глаз. У него большая полуседая борода и хриплый голос. На нем синий плащ, на голове стальная каска с рогами, а в руках копье. Но главная его особенность — невыносимое ощущение смерти и адской муки,
