понять, подлинный решпект оказывает он бесплотному вещателю, или по обыкновению глумится. Углядев скрытую бородой ухмылочку, решил: «Глумится!».
— Ста`аюсь, батенька, ста`аюсь, — со смешком ответствовал голос. — А что это за юноша с вами?
— Да вот, зятек Варнава погостить приехал, — без зазрения совести врезал Дый. — Хороший парнишка, Дианка моя от него без ума.
— Ну, ваша чудесная дочуйка плохого выбо`а не сделает. Сразу видно: б`авый парень, настоящий П`одленный…
— Да еще и поп! — уже не таясь, заржал Дый.
Картавый голосок смущенно примолк, потом, видимо, оправившись от полученной информации, вновь заговорил:
— Вст`ечались, вст`ечались мне поядочные священники, более того, скажу я вам, настоящие бойцы за дело `еволюции, четко осознающие инте`есы угнетенных классов и всецело сочувствующие их бойбе.
— Ага, а остальных ты вешал, — буркнул Дый, больше не скрывая презрения к
собеседнику.
«Все-таки, какой он хам», — подумал Варнава, преисполняясь сочувствием к унижаемому невидимке.
— В тот период а`хиважным было проявить `еволюционную твёйдость, — заявил голос, при этом униженности в нем уже не слышалось. Напротив — напор и даже дальний отголосок какой-то зловещей силы. — Сегодня ситуация изменилась, — вновь жалобно обмяк.
— Ага, вчера было рано, завтра будет поздно, — пробормотал Дый.
— Именно, това`ищ Дый, — с вновь пробудившимся энтузиазмом подхватил голос. — И вся надежда теперь на…эээ… коллег вашего зятя. Вы, кстати, не по моему делу его пьивели?
— Нет, Вован, ты уж прости. Просто гуляем. А делом твоим займусь, не сомневайся. Скоро уже…
— Ну, надеюсь и жду. П`остите, това`ищи, мне полянку докосить надо, а потом п`исяду на чу`бачок, паочку `абот напишу.
— Пока-пока, Вован. Пиши на благо трудящихся Шамбалы и ее окрестностей, пейсатель хренов, — небрежно бросил Дый, двигаясь дальше.
— Жалкий тип, — проговорил он, когда они уже достаточно удалились от полянки. — Продлил я его, да слишком рьяно за ним перед смертью присматривали, чтобы можно было вытащить незаметно. Короче, помер в самый момент продления, музыка еще не замолкла. Полный абзац: в кресле — мертвое физическое тело, астральное в панике вокруг шныряет, обалделый повар, который ему завтрак принес, столбом стоит, а я ничего сделать не могу. Ну, забрал его астрал, куда деваться, а физику в Стволе в мавзолей положили. Думали сначала закопать, как обычно, а потом глядят — не гниет. Естественно, как же тело Продленного гнить может, хоть его астрал и где-то на стороне болтается… Теперь ни то, ни се — пользы мне от призрака ноль, тело в сохранности, но в Стволе. Из мавзолея, правда, убрали, но поместили в спецхран, где оно до самой Кроны киснет. И не добраться теперь до него — в секторах, где он должен быть живой, естественно, только зомби бездушный остался. А за мумией следят постоянно — охрана там, ученые. Лежала бы в могиле, я бы ее мигом вытащил, да подложил бы искусственного кадавра, чтобы полный ажур. А так — опасно больно. Ума не приложу, что с ним теперь делать.
— Зачем же ты его вообще сюда притащил?
— Махатма, блин, подлинный и отпетый. Здесь ему место — имеет потенцию быть полезным для моих планов — офигенной силы мозги, злобная душонка и полное отсутствие всей и всяческой совести. Я его друзьям через того художника даже земельки на могилу прислал, с намеком, чтобы закопали, так нет же…
— Так тебе ж что Ствол, что Ветви, везде лазаешь…
— Не скажи, братец, одно дело что-нибудь в Ствол незаметно подкинуть, а другое — спереть то, что там прочно лежало. Ветвь мигом стрельнет, с носом останешься… Он, мучается, конечно, надеется, я ему все обещаю, да ничего поделать нельзя. Так, видно, и будет полянку косить, ибо тут же во Тьму провалится, если Шамбалу без тела покинет. Или в Крону затянет, а там ему мало не покажется…
— А что там со священниками?
— Да вдолбил в голову, что, если в Стволе с его бренным телом по всем правилам попрощаются, ни Тьма, ни Крона ему не грозят. Суеверен, собака…
Они шли по лесам и полянам, пересекали поля. Пшеница достигала удивительной высоты, колосья еле держали тяжесть ядреных зерен. Уродливые, покрытые красноватой шерстью йети при виде их оставляли работу, отворачивались, скорчившись, падали на землю и прятали головы под лапы, оставаясь в таком положении до тех пор, пока Дый с гостем не проследуют мимо. А они шли дальше, мимо вычурных домиков, перед которыми стояли жильцы — люди всех рас и эпох всех Ветвей, какие-то и вовсе на людей не похожие. Подобострастие их по отношению к Дыю было безмерным, что явно доставляло тому удовольствие. Варнаву же эти бесконечные склоненные спины, подъятые зады и льстивые слова утомляли безумно.
— Что-то заскучал ты, сладенький, — заметил наконец его неудовольствие Дый. — Неужто не впечатляет?
— Нет, — сердито бросил Варнава.
— Ну что же, о вкусах не спорят, — притворно вздохнул старый див. — Я, вообще-то, хотел просто показать, что ничего инфернального у меня тут нет, напротив, сплошное благорастворение воздухов… Но если ты уже насмотрелся, можно перейти к главной части программы. На островке она у меня…
Вновь Дый крепко обхватил его, и они оказались в воздухе. Неслись вдоль реки, ландшафтные зоны внизу ежеминутно причудливо изменялись. Мелькали кусочки лесов умеренного пояса и субтропиков, унылая тундра сменялась каменными грядами, возделанные поля и пышные сады перемежались участками сухой степи, поросшими жестким ковылем. Поистине то был мир в миниатюре, непостижимыми силами втиснутый в узкое пространство горной долины. Наконец, под ними заскользила гладь озера, полет несколько замедлился, борода Дыя вольготно расположилась по току воздуха. Они летели так низко, что Варнава чувствовал упоительно свежий запах воды, видел мельчайшую рябь на сверкающей поверхности.
Перед ними быстро росли крутые берега острова, который Варнава видел с высоты. Перелетели узкий песчаный пляж, по которому ползали бесчисленные мелкие крабы, дальше был колючий низкорослый кустарник, в котором кое-где торчали темные валуны, вида довольно неприятного. Отсюда местность резко повышалась, а на вершине холма, который, собственно, и представлял из себя остров, громоздилась уже виденная Варнавой серая башня. Вдали в белесом тумане возвышалась громада портала Зала Убитых, который, как убедился Варнава, был виден из любой точки долины.
Дый опустился на один из валунов, как признал про себя Варнава, довольно лихо.
— С мягкой посадкой, батенька. Отсель пешочком, — резюмировал див и, не дожидаясь ответа, вломился в кустарник.
Варнава последовал за ним, про себя ругательски ругая язвящие сквозь рубаху садистски изогнутые колючки.
Путь лежал наверх, Дый неутомимо продирался сквозь зеленую стену, для его кольчуги безобидную. Впрочем, кустарник все редел и, наконец, кончился. Они прошли мимо какого-то заброшенного строения — опять очень похожего на павильон Пайкина, чему Варнава почему-то не удивился, — оказавшись вдруг на вершине. Перед ними высилась мрачная древняя башня без крыши — странный маяк для странных существ. Но не на нее глядел мгновенно оцепеневший Варнава, а на огромный валун у ее основания, подобный тем, что в изобилии валялись ниже. Этот, впрочем, мог заслужить имя отца тех — огромный, угловатый, поросший серым мхом, источающий немую злобу косной материи на бушующий вокруг живой мир. Обвивала его массивная стальная цепь. Обвивала она и существо, сидевшее прислонясь к глыбе, свесив голову на грудь — огромную седую обезьяну…
У Варнавы не было мыслей, он просто созерцал недвижное тело Суня.
— Прихватили мы кореша твоего, как видишь, — прервал зияющее молчание Дый. — Ума не приложу, как сюда влез, но схватили прямо у озера, — див притворно не замечал состояние собеседника. — Демон один, из стражей, засомневался что-то в кумирне Земли с шестом для флага. Похоже, не совсем еще идиот, как прочие — сообразил, что не бывает на кумирнях флагов. Подойти хотел, да хорошенько двери пнуть. А
