рассказывают — такая муйня… Впрочем, и там зерно — да, я принес жертву и получил совет.
— Во Тьме, — это не было вопросом.
— Ну конечно, — Дый энергично кивнул головой. — А какие еще в Древе сем источники информации, если с твоим Хозяином я отношения разорвал раз и навсегда?
— Он с тобой не разрывал…
— Ты лучше слушай! — вызверился Дый, но тут же остыл. — Способ оказался дурацким, но элементарным, как амеба — принести в жертву Тьме самого себя.
— Не сказать, что так уж просто… — Варнава сказал это совершенно серьезно.
Дый кивнул.
— Конечно, не до конца, но чтобы кровь пролилась обильно. Подсказано мне было, где найти Ясень, — он кивнул головою на Башню, — и что с ним делать.
— Пригвоздить себя к нему копьем? — уточнил Варнава.
Несмотря на уверения Дыя, он достаточно серьезно относился к мифологии Кратких.
— Что-то вроде того… — согласился див. — На тонком уровне это выглядит по-другому, но если смотреть из Древа, именно — приколоться копьем. «А дальше что?», — спросил я своего советчика, который за свои советы да вкусный медок высосал мне глаз, — тут Дый поморщился. — «А дальше сам поймешь», — проскрипело это создание и вернулось домой. И я понял — когда сделал все как надо, — голос дива чуть дрогнул. — Не очень приятная процедура, доложу я тебе… Ну да ладно. Руны я увидал. Огненные руны перед взором сложились, и все понял я.
Дый вдруг замолк. Сунь удивился, что, тому, кажется, не хватает слов. А может, он колебался перед тем, как перейти к сути.
— По идее, — голос был тих, — Шамбала — просто сгусток Тьмы, и во Древе существовать не может. Тем не менее, моя кровь дала ей квазижизнь. Но именно в силу своей небытийности Шамбала пронизывает все Древо. И даже влияет на него. Во всяком случае…
Он опять замолк, словно подбирая слова, продолжил резко:
— В общем, создала ее моя кровь, и она же, но в третьем поколении, может разрушить все Древо. Не спрашивай, почему, я и сам не знаю. Так что, если к Ясеню пригвоздить копьем дитя моего отпрыска — Древу конец… Не кричи, что это невозможно. Так оно и есть, поверь. И это дает мне шанс: если мой внук умрет на Ясене — а он, в отличие от меня, должен будет умереть — останутся какие-то обломки Древа, какие-то оторванные Ветви, и — Шамбала, контролирующая эти руины. Тогда я строю новое Древо, с иными законами. И становлюсь Хозяином не только Древа, но и Тьмы меж Ветвей.
— А я, какое я отношение имею к этому бреду? — отчаянно вопросил Варнава, измученный дурным предчувствием.
— Ты — мой сын, — разом выдохнул Дый.
В обрушившемся молчании Сунь почуял такой сгусток гнева, боли и отвращения, что передернулся. К счастью, Дый, в упор глядевший на оцепеневшего Варнаву, заметить этого не мог. Царь обезьян понял, что события вот-вот понесутся вскачь. Но не тотчас.
— Повтори, — прохрипел, наконец, монах.
— Ты — мой сын, — послушно повторил див. — Я не заходил в Ствол для твоего зачатия, только достал яйцеклетку твоей матери и оплодотворил своим семенем. А потом вернул назад. Ты — мой сын, рожденный в Стволе. Второй сын в семье богатых киприотов, бежавших из Ершалаима от Ирода, названный Иегошуа и позже прозванный Варавва, Сын разрушения…
Варнава схватился за голову. Сквозь судорожно сведенные губы доносилось мычание. Упал на колени, поднял искаженное лицо к небу.
— Луна-а-а-а! — вышел из него страшный крик.
Сунь, сам болезненно сжавшийся от трагизма происходящего, вдруг осознал, что Дый смотрит на страдания пленника почти жалостливо.
— Да, Луна… — печально уронил старый див. — Все дело в Луне. Вернее, в тебе с Луной.
— Она знала? — глухо спросил Варнава, опустив лицо, но не поднимаясь с колен.
— Не знала и не знает, — уверил Дый. — Все придумал я один, если тебе от этого легче.
— Зачем? Зачем?..
— Ты знаешь, что инцестуальные связи безопасны для сильных генов перволюдей, наоборот, такой инцест должен усилить свойства моей крови. Твой и Луны ребенок на Ясене — это конец Древа. Только не думай, что мне легко было решиться на это…
— Ты — сам Тьма!
Варнава уже не кричал, но глухой голос был преисполнен тоски.
Но теперь закричал Дый:
— Я не Тьма, а бог! Я должен им быть! Я им буду! — куцые вопли словно с силой выталкивались кем- то из темной пещеры рта в перепутанных зарослях волос. — Это предопределено. Даже Краткие знают: говорят, на севере возникнет мое могущество. Шамбала — это Север, слыхал ли? И не меня ли зовут они Дьяушпитаром — Светозарным отцом?
Варнава молчал. Коленопреклоненная поза и опущенная голова создавали впечатление молитвы. Но Сунь не был уверен, что его ученик молится. Сам он, зная семейные обстоятельства Мао, был разгневан до глубины души — при его ханьском воспитании одна мысль об инцесте вызывала отвращение. «Какой ужасный беспорядок, — возмущенно думал он. — Отвратительное смешение! Этот демон поистине задумал нарушить вселенскую гармонию…» Он был готов вскочить и на месте покарать старого негодяя, но первый ход в этой игре принадлежал его ученику.
Между тем Дый методично раскрывал карты. Самое трудное было уже сказано, теперь речь его вновь стала легкой и насмешливой:
— Короче, сынок, намерен я поглотить всех богов Древа сего и само Древо, став в своей троичности единым.
Варнава поднял голову и поглядел на врага как на сумасшедшего. Возможно, во взгляде этом и вправду присутствовала надежда на безумие Дыя.
— Тщетно ин алтарь учреждаешь, — проговорил он, внимательно глядя на дива.
Однако тот был полон воодушевления:
— Не я учреждаю, а нам его учредят. Мне — отцу, и сыну, и жене их!
— Замолкни!
— Истинно так. Ты думаешь, почему я с тобой столько Ветвей мучаюсь? Я тебя, сыночек, конечно, люблю, но не до такой степени, чтобы не убить, если ты меня сильно достанешь. А доставал оч-чень, бывало. Вот там, на площади, слишком уж резво на меня бросился, чуть не прикончил… Но не для того я в Стволе тебя пестовал, чтобы вот так просто убить. А для того, чтобы ты подлинным дивом стал. В Ветвях дивы, знаешь ли, не рождаются. А ты вообще уникум — прошел через Зону. Без тебя у меня, пожалуй, и не получится ничего, во всяком случае, гораздо труднее будет.
— А Скорпион что же?
Варнава спросил это почти равнодушно, но Сунь порадовался, что ученик не утратил любопытства от свалившегося на него горя.
— А-а-а, Скорпион, — протянул Дый, — так я ж просто хотел вас с Дианкой шугануть из той Ветви, да и вообще ее прикрыть, засиделись вы там, романтика зашевелилась всякая пошлая… Но тут ты появился не вовремя… Не-ет, сынок, твоя жизнь мне дорога, даже очень.
— Почему?
— Так сказал же — троичность.
— Теперь вспомнил, — неохотно проговорил Варнава. — «На самом низком из престолов сидит конунг, а имя ему — Высокий. На среднем троне сидит Равновысокий, а на самом высоком — Третий»…
— Во-во, — обрадовано закричал Дый. — Ты Равновысокий и есть!
— А Высокий, значит, Высокая?.. — заключил Варнава.
— Все ж таки умный у меня сынок, — с фальшивой радостью Дый всплеснул руками. — Не зря я тебе этих двух олухов показал — Синего и Вована. Они, каждый по-своему, единственными быть желали, да ничего не получилось, потому как нету без множества единства.
— И что у тебя не срослось?
