— Потому что это — зло, пойми же, наконец! Зло такое же, как отец, как его план, как Шамбала! Зло, которое разрушает Древо еще вернее, чем кровь нашего ребенка! Ты поймешь это, я знаю, рано или поздно.
— Скорее, поздно, — уронила она, якобы, иронично, но губы ее дрожали, во все глаза смотрела в лицо брата, словно пыталась насмотреться напоследок.
— Так вот, выхода у нас нет. Кроме одного, и это должен буду сделать я.
Внутренняя лихорадка, угаданная Асланом, вырвалась наружу и бушевала на лице монаха.
— Дый знает, что вы собираетесь напасть на Шамбалу, — сказала она.
— И хорошо, что знает… Скажи, это правда, что его кровь в третьем колене, принесенная в жертву, разрушает Древо.
— Истинная правда, я знала это еще до встречи с тобой — говорил мне в детстве, да я не придала значения.
— А во втором?
— Разрушает только Шамбалу, — чуть помолчав, проговорила Луна, — он тоже говорил мне это…
— Орион, нет!.. — вдруг почти выкрикнула она, будто жгучая тревога разом выплеснулась из нее.
— Да, Луна, — твердо сказал он и обнял ее за плечи.
Варнава только что пережил момент истины, и это погрузило его во внутреннюю тишину. Решение стало чистым и совершенным, без изъянов и недомолвок. Теперь мог утешать Луну без горькой страсти, тихо и нежно, как успокаивал бы в детстве — будь у них общее детство. Из ее глаз снова текли слезы, она слушала его, не пыталась больше выспросить, узнать, отговорить. Ею управлял уже не женский инстинкт, а в Ветвях утвержденная истина: не надо вставать поперек серьезных решений брата по Ордену, ибо тяжелы и страшны они. И неотвратимы, если только не столкнутся с подобными себе.
Они стояли бы так долго, не повторись явление, предшествовавшее приходу Луны. Снова в том же месте напряглась ткань Ветви, стал вздуваться участок пространства. Шел новый гость.
— Орион, убей меня сейчас же! — резко приказала она. — Если это Дый, скоро будет поздно. Если только взглянет на меня, я сделаю все, что он прикажет.
— Молчи, — так же резко бросил Варнава. — Я убью его раньше.
Однако это был не Дый. Возникшая перед ними в ярких брызгах распавшейся реальности дама на него вовсе не походила. Однако Варнаве была знакома. Да и Луне тоже.
— Кара? — удивленно произнесла она. — Ты-то что тут делаешь?
— Прошу прощения, если помешала семейному совету, — немного жеманно
заговорила демоническая девица, сложив ладони перед грудью и кланясь.
Она вновь была в облике бессмертной любовницы господина Синего: красные с золотом широкие одежды, драгоценности, круглая жемчужина у кончика носа.
— Все же ты невежа, — обратилась она к Варнаве, — опять не здороваешься…
— Здравствуй, Кара, — проговорил он, но этим ограничился.
— Вы знакомы? — удивленно спросила Луна.
— Да, встречались у вашего батюшки, — с легким смехом ответила Кара.
Луна нахмурилась.
— Что тебе здесь надо? — спросила надменно.
— Твой супруг, то есть, простите, брат, знает, и нам этого достаточно, —
издевательски прозвенел девичий голосок, и Кара обворожительно улыбнулась Варнаве. Впрочем, тот на улыбку не ответил.
— Тебя послал Синий? — спросил довольно неприветливо.
— Господин Синий, — деликатно поправила Кара. — Поговорить о деле, касающемся вас обоих.
— Мы поговорим, — утвердительно склонил голову Варнава. — Однако, поскольку дело то касается не только нас, при разговоре этом будет присутствовать…
— Я буду, — неожиданно раздалось за их спинами.
Все развернулись так резво, будто услышали взрыв, но увидели Аслана. Он по-прежнему был в местном наряде, однако на поясе, вместо короткого акинака, висел его внушительный меч.
— Друг Варнава, — продолжал он, — я, право, не собирался мешать твоей беседе с сестрой, но вот эту даму я совсем не знаю.
— Я тоже не очень хорошо знаю ее, Аслан, один раз только и виделись. Она намерена нам кое-что сказать, — уронил Варнава устало.
— Меня зовут Кара, — девушка низко склонилась перед Асланом. — Владыка Дня, — произнесла она почтительно.
— Слишком высокой титул для меня, восхищающая госпожа, — он церемонно поклонился в ответ. — Зовите меня просто Аслан.
— Да, господин Аслан, — Кара поклонилась вновь. — Я принесла известие от своего господина.
— Мы выслушаем его, — важно кивнул Аслан и повернулся к Луне, кланяясь ей столь же холодно:
— Добро пожаловать, госпожа, хотя последняя наша встреча была столь безрадостна…
— Мы встречались? — кажется, она была искренне удивлена.
— И вы навсегда оставили по себе память на моем плече…
— Я не помню… — растерянно проговорила Луна. — Я очень многого не помню.
— Наверное, это к лучшему, — мрачно произнес Аслан.
Варнава был благодарен ему за то, что он не стал упоминать свою девушку, убитую Луной на страшной поляне, где они с ним познакомились.
— Прошу всех в мое жилище, — пригласил Аслан, — там гораздо удобнее беседовать, чем посередине степи.
Луна отрицательно покачала головой.
— Я должна вернуться, — тихо сказала она.
Варнава и Аслан посмотрели на нее одновременно, но выражение их лиц было разным. Аслан кивнул и отвернулся к Каре, приглашая идти за ним. Варнава сделал ему знак, что нагонит позже. Вновь они с Луной были одни.
— Почему? — в его вопросе слышалось неподдельное удивление.
— Я должна.
— Кому? Ему? — он едва не задрожал от ненависти.
— Нет, — ответила тихо. — Себе. Тебе. Яню…
— С нами ты заплатишь все долги, — потупясь, сказал Варнава.
Гнев его ушел так же неожиданно, как и возник, оставив печаль и томление духа.
— Нет, Орион, — ответила грустно, — долги мои слишком велики… Я солгала: я помню твоего друга, и как ранила его. Помню и девушку, которую застрелила, и как он бросился к ее телу. Я помню все, и это медленно убивает меня. Если бы ни это, я бы осталась с вами до конца. Но он все равно будет ненавидеть меня, а я не смогу забыть… Прощай, Орион…брат мой. Наверное, мы больше не встретимся.
Она повернулась и стала растворяться в пейзаже, плоть ее и дух быстро перетекали в иную пространственно-временную емкость, оставляя в этой призрак оболочки, который, впрочем, тоже просуществует здесь всего несколько мгновений.
— Луна! — закричал Варнава отчаянно. — Сестра! Вернись, пожалуйста!
Ее бледное подобие повернулось уже в другом мире, она что-то произнесла, но слова не в силах были достичь слуха Варнавы. Лишь по губам прочитал он: «Радуйся, муж мой!». Ее не стало.
Накануне: «Я иду своим путем»
— Пришел почтить усопшего, Аслан?
— Что ты задумал?
— Я не иду с вами.
— Это я понял. А куда тогда.
— Своим путем.
