будет с заговором Барду, с Божьей помощью.
— Он уже приехал в Лондон? Она едва заметно кивнула.
— Где он занимается своими делами?
— Склад у реки.
— София, вся река обстроена складами.
— Будьте осторожны, Аргус. Он охотится за вами. — Ее мучительный шепот завершился жалобным стоном.
— Тсс, тише, тише, — прошептал Люсьен на ее родном языке. Было ясно, что смерть уже завладела ею.
Он закрыл глаза, услышав ужасный звук, издаваемый человеком, который захлебывается собственной кровью, потом склонил голову. Шепот умирающей все еще висел среди ночной тишины. «Он охотится за вами». Когда Люсьен снова открыл глаза, в них плясало пламя. Пусть он приходит. В голове у него все бурлило от ненависти, вызывая к жизни дикого, примитивного зверя, в которого он превратился, прожив пять недель, как животное, в пещере: голодный, избитый и грязный. Их жестокость сделала и его жестоким, когда ему удалось наконец убежать. Он тихо крался в темноте от одного человека к другому и перерезал каждому глотку, не переходя к следующему, не постояв и не убедившись, что каждый из его мучителей мертв. Но Барду в ту ночь там не было. Он поехал убивать Патрика Келли, воспользовавшись сведениями, которые вытянул под пыткой у Люсьена. И Барду избежал его возмездия.
«Теперь, — мрачно подумал Люсьен, — появился шанс отомстить».
Приподняв голову, он увидел, что к нему неуверенными шагами приближается Элис. Ее нужно будет охранять, подумал он. Если Барду узнает, что она его возлюбленная, он направит удар на нее и убьет без малейшего колебания, в особенности если учесть, что люди Люсьена застрелили Софию. Он увидел замешательство в ее глазах, Элис пыталась понять, конечно же, почему в его глазах пылает такое бешенство. И он опустил глаза, не желая, чтобы она знала его с этой стороны.
Потом протянул руку и осторожно закрыл остекленевшие, неподвижные глаза Софии.
Страшная тишина прерывалась только искрами, с треском сыпавшимися с горящего факела. Пламя его вздымалось среди ночного мрака, освещало двор и обрисовывало золотым ореолом волосы и плечи Люсьена, склонившегося над мертвой женщиной. Его красивое лицо стало отчужденным, в молчании таилась угроза, и Элис боялась с ним заговорить. Она смотрела на него, забыв все свои обвинения.
Вокруг погибшей женщины по брусчатке двора расплывалась алая лужа. Стражники стояли со смущенным видом, опустив ружья. Когда Люсьен медленно поднял голову, Элис с ужасом поняла, что женщина мертва.
От потрясения она закрыла рот рукой. Ее охватило чувство собственной вины. Если бы не ее глупая ревность, никто бы не пострадал. Не сводя глаз с тела, Элис почувствовала, что от ужаса у нее кружится голова. Из-за нее погиб человек.
Люсьен вскочил на ноги.
— Кто стрелял? — спросил он спокойным, тихим, злым голосом, от которого по спине Элис пробежал холодок.
Никто не ответил.
— Кто отдал приказ открыть огонь?
— Н-но, милорд, нам сказали, что она пырнула вас ножом, — промямлил один из дюжих стражников.
— Я что, уже мертв, на ваш взгляд? — закричал Люсьен.
Элис вздрогнула, ветер унес эхо его голоса.
— Н-нет, сэр, — ответил стражник, склонив голову.
Элис быстро взяла себя в руки и посмотрела на него.
— Люсьен!
— Ступайте в дом, мне необходимо с вами поговорить. Вы снова нарушили мои приказания. — Голос у него был стальной. Он повернулся к своим подчиненным. — Я хочу, чтобы тот, кто это сделал, утром убрался отсюда. Пусть он получит у мистера Годфри свое жалованье. Маклиш, позаботьтесь о теле. Быстро!
— Слушаюсь, милорд.
Когда Элис с Люсьеном вошли в дом, она увидела кровавую дорожку на его белой рубашке.
— Ваша рана…
— Наверх, — приказал он, отодвигая ее плечом.
Элис прикусила губу и пошла по лестнице вслед за ним. В коридоре она приказала горничной принести в спальню его милости горячей воды, ножницы и бинты, потом поспешила за Люсьеном.
Войдя в свою комнату, он вынул из сундука, стоявшего в ногах его кровати, коробочку с медикаментами и поставил ее на комод.
— Видите ли, я собирался запереть вас в вашей комнату на эту ночь, чтобы вы ни во что не вмешивались, но я уже отдал вам ключ. И потом, я сказал себе — нет, ты должен ей доверять, это для нас с ней главное. Так могу я доверять вам, Элис, или нет? Потому что в настоящий момент я в этом сомневаюсь. — С сердитым видом расстегнув рубашку, Люсьен отвел в сторону окровавленную полу, и показалась рана.
— Люсьен, — начала было Элис, но тут же остановилась, затрепетав при виде горизонтального разреза на ребрах шириной в четыре дюйма.
Вид крови и запах бренди, который он налил на чистую тряпочку из аптечки, живо напомнил ей страшные подробности о том, как она ухаживала за ужасными ранами брата. Люсьен прижал пропитанную бренди повязку к ране и разразился проклятиями. От этих ругательств Элис очнулась. Она поможет этому проклятому глупцу, хочет он этого или нет. Элис заставила его сесть на широкий крепкий комод, чтобы он, потеряв сознание, не свалился на пол.
— Дайте мне нитку и иголку! — прорычал он. — Нужно ее зашить.
— Я сделаю.
— Черта с два! Я не носовой платочек, на котором вы вышиваете ваши изысканные узоры, и мне не нужно, чтобы вы со мной нянчились. Задето всего лишь мясо. Я хочу знать, что вы скажете в свою защиту.
— Это не важно, Люсьен! Сначала нужно перевязать рану. Разрешите мне помочь вам.
— Я все сделаю сам.
— Вы не достанете.
— Нет, достану. Дайте же мне эту чертову иголку.
— Замолчите и сидите спокойно! — гневно скомандовала она.
— Элис!
— Люсьен, как вы думаете, кто ухаживал за моим братом, когда он вернулся с поля боя весь израненный?
Какое-то время он с вызовом смотрел на нее.
— Ну ладно, — проворчал Люсьен. Потом передернулся, глядя на свою рану, глотнул бренди прямо из бутылки и больше не возражал. Горничная принесла все, что велела Элис, и Люсьен облокотился о комод, неохотно позволив ей залатать себя.
Ни один из них не произнес ни слова, когда она промыла рану и стала накладывать один бинт на другой, пока кровотечение не ослабло настолько, что можно было наложить швы. Элис продела нитку в иголку, окунула все это в бренди и, скривившись, начала зашивать его изуродованное тело. Заставив себя не думать о своей вине, о том, что это она вызвала такие ужасные события, и о своем страхе перед последствиями, Элис целиком и полностью сосредоточилась на стоявшей перед ней задаче.
Работая, она чувствовала на себе взгляд Люсьена. Она завязала узелком первый шов и отрезала нитку, потом посмотрела на него и вздохнула.
— Наверное, придется сделать еще девятнадцать стежков.
Люсьен протестующе фыркнул, но спорить не стал. Работая так быстро, как только могла, в течение следующего получаса, Элис то и дело вытирала рану намоченной в бренди тряпочкой, и руки у нее были все в крови. Господи, ведь она могла потерять его, и это была бы целиком ее вина. Она вытерла пот со лба
