София была уверена, что ждать осталось недолго. Прошлой ночью ее люди потерпели поражение в схватке на дороге, но к этому времени они, конечно же, успели произвести перегруппировку.
Стараясь не поддаваться страху, София упорно убеждала себя, что все они наверняка уцелели после ночной стычки. Но как же ей поступить сейчас?
Увы, хозяину котят, кажется, не терпелось отделаться от нее.
— Извини, дорогуша. Поверь, я польщен твоим энтузиазмом, но это была одна из дурацких шуток моего бесшабашного брата, — с досадой сказал он.
— Вы действительно находите меня такой непривлекательной?! — воскликнула она.
— Нет! Дело совсем не в этом!
София наморщила лоб. К сожалению, она не могла сказать ему правду.
Хотя сейчас он казался ей более заслуживающим доверия, чем сначала, одно из строжайших наставлений Леона гласило, что при любых обстоятельствах следует сохранять в тайне свою личность. Люди из ее охраны слишком многим рисковали ради нее, чтобы она отплатила им несоблюдением правил, которые обещала выполнять.
О Господи, что же ей сказать?
Он с любопытством глядел на нее.
— Тебе так не терпится… заняться любовью! Дерек сказал тебе о «Камасутре», не так ли? Видишь ли, я больше этим не интересуюсь. Я хочу сказать, что в жизни есть много других радостей.
Софии хотелось, чтобы земля разверзлась под ногами и поглотила ее, как это бывает во время бесчисленных землетрясений в Греции. Она откашлялась и, собравшись с духом, заявила:
— Уверяю вас, сэр, я с уважением отношусь к вашим желаниям и сделаю все, что от меня зависит, чтобы не досаждать вам. Но я только что приехала, а обратная дорога в Лондон, как вы сами изволили заметить, будет утомительной и займет много времени. Скажите, вам будет очень неприятно, если я задержусь ненадолго, чтобы немного отдохнуть?
— Здесь? — Он огляделся вокруг. — На сеновале?
— Да, — кивнула она. — Я не причиню беспокойства. Даю вам слово.
— Но почему? Почему вы согласились на такие условия и отправились сюда, в эту глушь? Едва ли вы испытываете недостаток в клиентах. — Он вдруг прищурил глаза. — Я, кажется, понял. Вы от кого-то скрываетесь, не так ли?
— Что-о?
Он подошел ближе.
— Вы, наверное, натворили что-нибудь ужасное, да? За вами гонятся?
Она побледнела.
— Конечно, нет. Как вам такое пришло в голову? — Конечно, она не совершила ничего плохого, но за ней действительно охотятся.
Вот если бы еще только знать, кто именно!
Синеглазый мужчина долго смотрел на нее изучающим взглядом.
— Ты цыганка, не так ли?
— Да, — призналась она. Пусть говорит что угодно, лишь бы не гнал ее отсюда.
Она почему-то чувствовала себя в большей безопасности, когда рядом находился этот большой и сильный мужчина. Кажется, даже котята понимали это и кувыркались вокруг его ног.
— Мне почему-то кажется, что ты здесь прячешься, — сказал он и сложил руки на груди. — Ты совершила какое-нибудь преступление? — тихо спросил он.
Она покачала головой:
— Вовсе нет!
Его проницательный синий взгляд проникал ей в самую душу.
— Я не намерен прятать того, кто скрывается от закона.
— Я не сделала ничего плохого! — воскликнула София, начиная всерьез нервничать.
Судя по всему, он ей не поверил.
— Боюсь, что цыгане пользуются дурной репутацией. Их считают ворами, — коротко пояснил он.
— Я не совсем обычная… цыганка, — заверила она.
Он долго пристально смотрел на нее.
— Ну ладно. Поверю тебе на слово. Но лучше не ври мне. Больше всего на свете я презираю лживых женщин.
Пригладив взлохмаченные волосы, она тяжело вздохнула.
— Я понимаю. Так, значит, я смогу побыть здесь еще немного?
Если он сейчас уйдет, то, возможно, даже забудет, что она здесь.
Он пристально смотрел на нее.
София, затаив дыхание, ждала ответа, с ужасом думая о том, что ее могут выгнать, а вокруг рыщут враги, жаждущие ее крови.
— Я не причиню никаких неудобств, сэр, клянусь вам. Она не забывала о почтительном тоне, как подобает скромной деревенской девушке. — Это ненадолго, мне действительно некуда больше идти.
Эти огромные карие глаза могли бы растопить даже каменное сердце. Гейбриел отвел взгляд.
Выгнать ее оказалось выше его сил.
— Ладно, — пробормотал он. — Идем в дом, поешь чего-нибудь на завтрак.
— Не надо, не беспокойтесь. Я не хочу вас обременять…
— Ты не голодна?
— Я… захватила с собой кое-какую еду.
— Вот как? — удивился Гейбриел, на которого произвело явно положительное впечатление то, что она, кивнув, достала ранец и вынула оттуда немного сухарей, завернутых в марлю, и кусок вяленого мяса.
Гм-м. Кто бы мог подумать. Его братец и тут не промахнулся. Дерек знал, что Гейбриел терпеть не может беспомощных женщин. А эта оказалась не только смелой и независимой, но и предусмотрительной. Судьба этой красавицы, которой, судя по всему, не повезло, задела его за живое.
Она наверняка заслуживала того, чтобы получить шанс начать более достойную жизнь. Может быть, он сумеет как-то помочь ей?
— Как тебя зовут, голубушка? — осторожно спросил он.
Отпустив голову, она взглянула на него из-под густых ресниц.
— София.
— А я Гейбриел Найт. Но насколько я понимаю, ты это уже знаешь.
— Да. Ваш брат сказал мне, — деловым тоном ответила она.
— Как я уже говорил, мне не нужна девушка, чтобы согревать мою постель, но если ты захочешь помочь, то моей экономке совсем не помешает лишняя пара рабочих рук.
— Вашей экономке? — поморгав, переспросила она. — Вы хотите сказать, что я могла бы работать здесь… в качестве служанки?
— Да. Тебя это устраивает? Тебя здесь никто не обидит. Ты можешь либо вернуться к прежней жизни, либо остаться и попробовать заниматься чем-то другим. Выбор за тобой.
Склонив к плечу голову, София долго смотрела на него, обдумывая предложение.
Она никогда не помышляла о такой перспективе.
Он в ожидании приподнял бровь, с удовлетворением подумав, что дает ей возможность начать новую жизнь.
Она медленно кивнула:
— Спасибо. Я согласна.
— Вот и хорошо, — сказал в ответ Гейбриел. Недавно приехав в Англию, он еще не привык к многочисленным особенностям произношения населяющих ее людей — от лондонского Ист-Энда до отдаленных от центра деревушек, — но все же заметил правильную речь этой девушки, необычную для людей ее класса.
Ну что ж, подумал он, отрывая от нее взгляд, если она будет прислугой в его доме, то один вопрос можно считать решенным. Ни один порядочный человек, обладающий элементарным чувством
