– Гм…
– Из-за этого я была постоянно на взводе, мне было чертовски сложно справляться со всем этим в одиночку. Наверное, поэтому мы постоянно ругались. Мы оба переживали примерно одно и то же.
– Как это?
– Думаю, что ты, Билл, тоже был в постоянном напряжении. Тебе тоже не с кем было поделиться, и это тебя вконец измотало, – говорила Эвелин, ожидая хоть какой-нибудь реакции со стороны мужа. – Ты ведь жил в постоянном стрессе?
– Не особенно.
– Чего? – не поверил своим ушам Гистамин. – Ты так ничего и не понял? Не будь идиотом, Билл! Она хочет помириться!!!
– Хотя, – пробормотал Билл, – должен признаться, у меня тоже были кое-какие неприятности, которые меня немного беспокоили.
– Что-нибудь конкретное?
– Нет, ничего особенного. Так, вечные вопросы…
– Господи! Парни! – воскликнул Гистамин.
Эвелин вздохнула, не представляя, как продолжать разговор. Ей казалось, что она уже чего-то достигла, но чего именно?
– Ладно, вот мы и подошли к самому главному. Думаю, мы можем попытаться заключить сделку.
– Ты о чем?
– Быть может, сделка – это не совсем подходящее слово. Но ведь скоро у нас появится малыш, который объединит нас. Не думаю, что в брачном агентстве мы оба с тобой пойдем нарасхват, так что давай попробуем взглянуть на все это с юмором. Давай начнем все сначала и просто будем помогать друг другу. Может быть, мы сможем жить как цивилизованные люди?
Билл не знал, что ответить на это. На протяжении долгих лет у него выработалась твердая привычка ни в чем не соглашаться с этой женщиной. А что касалось жизни цивилизованных людей…
– Соглашайся! – кричали гормоны.
– У тебя нет выбора, – хмыкнул Гистамин.
– Я должен подумать, – сказал Билл.
– Чтоб я сдох!
– Он ведь меня избил! И разукрасил мою машину.
– Будь с ней поприветливее, идиот! – прикрикнул Феромон. – Тебе больше не на что надеяться!
– У тебя больше никого нет! – добавил Гистамин.
– Я в этом не виновата, Билл, – разочарованно проговорила Эвелин, потеряв надежду на примирение, и, отвернувшись, добавила: – Это было всего лишь предложение.
Поняв наконец, что пора действовать, Билл выпрямился в кресле и сказал:
– Это неплохое предложение. Вижу тебе многое пришлось пережить, и я тебе искренне сочувствую. Я был полным дураком, потому что не понимал, во что превратилась твоя жизнь. Я согласен, давай просто попробуем помогать друг другу. Это ведь не так и много?
Лицо Эвелин просветлело, но в ту же секунду морщинки снова набежали на ее лоб.
– Мне так жаль, что Алекс умер.
– Да уж.
– Зато теперь тебя повысят и тебе никого не придется увольнять.
– Догадываюсь.
И они оба беззаботно рассмеялись.
– Что касается твоего приятеля-шпиона…
– Что?
– Думаю, нам стоит пойти в полицию, или как?
– Да, ты прав, пожалуй, – согласилась Эвелин, но при одной мысли, что за этим последует, ее лицо стало мрачнее тучи.
– Ничего, вместе мы справимся, – сказал Билл и нащупал ее руку.
Раздумывая, Эвелин, как обычно, поцокала языком. Билл взглянул на нее и только сейчас заметил, что она коротко подстриглась. В короткой шубке она выглядела такой маленькой, а новая прическа делала ее похожей на мальчика.
Эвелин снова улыбнулась:
– Молодец, что бросил курить.
– Стараюсь!
– Чего? – не поняли гормоны.
– Да, – сказал Билл, – со всеми этими передрягами я словно забыл о сигаретах. Или мое тело забыло. Как бы то ни было, получилось.
– Что? – снова ничего не поняли гормоны.
– Похоже, у меня теперь одной проблемой меньше.
Гистамин только рассмеялся:
– Одной больше, одной меньше… Какая разница?
Глава 19
Гормоны давненько уже распускали слухи, в которые многие успели поверить, что если у роженицы воды отходят в магазине, то его владельцы обязаны оплатить ее покупки, усыпать ее подарочными купонами и вызвать такси, чтобы доставить в ближайший родильный дом. Дело в том, что гормонам очень нравилось, когда женщина много ходит по людным местам, – так у них была надежда, что воды изольются с максимальным конфузом. Именно так это и случилось с Эвелин. Она направлялась с подносом в руках к столику кафе, когда к своему ужасу почувствовала, как что-то пролилось ей на ноги и мгновенно остыло. Гормонши были вне себя от восторга, когда Эвелин вскрикнула от неожиданности и расплескала кофе.
Стараясь сохранять спокойствие, она попросила кого-нибудь вызвать ей такси.
По дороге в роддом были жуткие пробки, что позволило гормоншам усугубить ее переживания. Но самое интересное они отложили до того момента, когда Эвелин очутилась на больничной койке.
– Когда начнется боль? – спросила Эстрогена.
– Уже совсем скоро, – распевала Прогестерона. – Сперва сокращения – затем боль.
– Интервалы между схватками должны меняться, чтобы они не знали, когда начнутся роды.
– И ей должно быть очень больно.
– О, да! Но только после того, как акушерка удостоверится, что у нас все в порядке.
– Точно, только после того, как Эвелин откажется от обезболивания.
– Я хочу нормального ребенка, – сказала Эвелин первому вошедшему. – Я выбираю естественные роды.
– В родах нет ничего естественного! – взвилась Прогестерона.
– И когда только женщины поумнеют? – улыбнулась Эстрогена.
– Билл уже здесь?
– Ему позвонили, но он еще должен забрать ее барахло из дома.
– Мы устроим роды до его прибытия?
– Нет, не стоит спешить и торопить Эвелин. Всю свою жизнь она шла к этому моменту.
– Именно к этому?
– Да.
– Бедная самочка.
– А вот теперь – боль!
– Схватки, сучка!
– Чувствуешь, как боль распространяется по твоему телу? Чувствуешь повышенное давление? Хочешь потужиться, а нельзя! – вошла в раж Прогестерона.
– Хочешь потужиться, а нельзя! – подпевала Эстрогена.
Вошла акушерка и предупредила:
– Эвелин, пока еще нельзя тужиться, еще рано.
