– Почему он больше ничего не спрашивает об Эвелин? – поинтересовался Адреналин. – Похоже, его больше всего мучает то, что, кроме него, все знали об измене.
– Это гордость, – предположил Гистамин, и гормоны загрустили.
– Он должен расспросить ее, – сказал Феромон.
Марии некуда было торопиться, и она молча сидела в изголовье кровати.
– Почему, интересно, все больничные разговоры такие скучные? – спросил Гистамин.
– Мария…
– Да?
– Скажи мне, как бы ты поступила на моем месте?
– Честный вопрос, – изумился Гистамин.
Мария немного подумала:
– Для меня это дико. Ведь это совершенно ненормально, что приятель Эвелин разгуливает по улицам и избивает всех, кого ему вздумается. Даже при том, что и у тебя была любовница.
– У меня была кто? Да откуда ты все это знаешь?
– Тони знает. Я знаю. Все знают. У нас очень дружный коллектив.
– Неужели?
– Да, и поэтому мы ждем, пока ты выйдешь из комнаты, и только потом обсуждаем все новости.
– Почему?
– Потому, что мы разговариваем про тебя, – Мария снова задумалась. – Наверное, мы уважаем тебя и считаем более профессиональным и серьезным, чем мы.
– Да это же просто… – растерялся Билл.
– Мне очень жаль, что мы многое скрывали от тебя. Но ведь… ведь у тебя все в порядке, Билл?
– Понятия не имею, – ответил Билл, и они вместе рассмеялись.
– Ты всегда неловко чувствуешь себя со мной, Билл. Как думаешь, почему?
– Потому что ты ему нравишься! – закричал Феромон.
– Но ты всегда был ко мне добр.
– Так что ты мне посоветуешь?
– Разберись для начала с Эвелин. Возможно, тебе стоит от нее уйти, но в любом случае ее приятель не должен просто так разгуливать после того, что он с тобой сделал.
– Довольно честно.
– И это теперь называют советами? – хмыкнул Гистамин.
– Она добра к нам, – заметил Феромон. – От тебя я никогда не слышал подобных советов.
Гормоны старались, чтобы пребывание Билла в больнице стало как можно более комфортным. Целыми часами он лежал, пялясь на трещины на потолке, а когда ему это надоедало, разглядывал лампочку до тех пор, пока надпись «75 Вт» не отпечаталась на его сетчатке навечно. Но настал день, когда гормоны решили, что им пора выбираться из клиники. На выздоровление у них ушла пара суток: сначала они перестали добавлять кровь в мочу Билла и наоборот, затем воспаление стало утихать, и на щеках у Билла заиграл румянец. Доктора утверждали, что это их лечение наконец-то стало приносить свои плоды, но рекомендовали продлить постельный режим. После этого Билл не задержался в отделении ни секунды: он упаковал открытки с пожеланиями скорейшего выздоровления и вызвал такси. Теперь больше всего его занимал вопрос: что же еще не поздно спасти в его жизни? Однако заставить Билла почувствовать себя нормально было одним делом, а вот выпроводить его на работу, где его ожидала встреча с Алексом, – совсем другим.
Билл застенчиво стоял в дверях, глядя на насторожившегося Алекса, и не находил слов, с которых можно было бы начать разговор.
– Послушайте, я так сожалею, – неожиданно вырвалось у него. – Наверное, вы никогда не сможете простить меня.
Однако Алекс оставался безразличным к его словам и, казалось, затаил дыхание.
– У него что – язык отнялся? – закричал Адреналин. – Видно, Билл так его огорчил, что теперь даже пары слов связать не может.
– Я просто, – продолжал Билл, – я просто не могу понять, почему я так поступил.
Наконец Алекс проговорил:
– А я-то считал, что мы неплохо ладим!
– Точно, – хмыкнул Тестостерон. – Да Билл тебя ненавидит! Он пришел сюда только потому, что трясется из-за своей работы.
– Мы ладим! – настаивал Билл.
– Вруша-завируша! – запели гормоны.
– Пусть он выглядит хитрым или суетится, – предложил Феромон.
– Почему бы нам хотя бы однажды, просто для разнообразия не помочь ему? – рассердился Гистамин.
– Слишком непривычно, – засмеялся Феромон.
– Все, что вы тогда мне высказали… – произнес Алекс, которому воспоминания явно не доставляли удовольствия.
– Я сожалею, – затряс, головой Билл от стыда.
– Мы всегда так понимали друг друга. Или это просто мне казалось?
– Он ведь повторяется, да? – спросил Гистамин.
– А мы и ладили. Мы с вами хорошо понимали друг друга.
– Вруша-завируша! – снова начали гормоны.
– Чтоб я сдох!
– Алекс, на меня тогда столько всего навалилось, – принялся объяснять Билл.
– Теперь понимаю.
– Жена ушла от меня…
– Скажи ему почему! – кричал Феромон. – Расскажи ему про любовницу и про все остальное!
– Сочувствую вам…
– А потом все эти стрессы на работе, и много чего еще…
– Это верно, – радостно согласился Феромон. – В детали углубляться не следует. Ты при этом будешь бледно выглядеть.
– Кажется, я просто сломался, – сказал Билл, переменив тему. – Так вы не знали, что Эвелин ушла от меня?
Начальник отрицательно покачал головой.
– Получается, Алекс тоже не вхож в круг посвященных, – догадался Гистамин. – И за слухами он не следит. Интересно.
– Я и не догадывался, что вам было так нелегко. Но за свое место можете не волноваться. Мы дорожим ценными работниками.
– Правда?
– Разумеется. Вы этого не знали?
– Похоже, у него заниженная самооценка, – предположил Кортизол.
– Ну, хватит извинений, его работе ничего не угрожает. Для без пяти минут покойника Алекс очень терпим. Мы можем уходить, – подытожил Феромон.
– Да, но, может быть, Алекс просто до чертиков напуган и сейчас заговаривает Биллу зубы, ожидая, когда приедет полиция и препроводит его в камеру, – накручивал Адреналин, искренне полагая, что такое возможно.
– Так оно и есть, – с сарказмом произнес Гистамин, – а под крышкой стола у него установлена секретная красная кнопка, которую он может незаметно нажать и вызвать охрану.
– Не думаю, – возразил Тестостерон, – мы бы заметили ее, когда Билл таскал Алекса за волосы.
Билл вдруг плюхнулся в кресло:
– Алекс, это просто поразительно. Я вас чуть не убил, а вы готовы меня простить. Я не заслуживаю этого!
– Да нет, все нормально. Конечно, вы на меня накричали, но из того, что я услышал, многое было
