сведения о кузнеце, я познакомился с его приятелем, землекопом по фамилии Джексон, и задал ему несколько вопросов. Оказывается, Джексон тоже был в пивной, но ушел до начала пожара, поскольку обещал жене завязать с выпивкой — это обещание спасло ему жизнь.
— Надо же, хоть одному повезло. — Лиззи вздохнула.
— Так вот, Джексон рассказал мне, что в тот вечер завсегдатаи пивной оживленно обсуждали одну интересную новость: парень по фамилии Уайли в одной из пассажирок, остановившихся на ночь в гостинице, узнал известную лондонскую актрису Джинни Хайгейт. Он утверждал, что видел ее на сцене и не мог ошибиться, хотя она скрывала лицо под густой вуалью. Вы следите за ходом моей мысли?
Лиззи кивнула.
— Имени Джинни Хайгейт не было в списках. Сопоставив факты, я понял, что Мэри Харрис и была той известной актрисой, которую узнал завсегдатай пивной: она не хотела, чтобы ее узнали многочисленные поклонники, и путешествовала инкогнито. Я тут же подумал о том, что родные мисс Хайгейт, наверное, ничего не знают о ее судьбе, ведь она находилась в гостинице под вымышленным именем. Для родственников Джинни просто пропала без вести, бесследно исчезла…
— Семья часто отрекается от женщины, которая связала свою судьбу со сценой, — задумчиво сказала Лиззи.
— Вы правы. Но в Лондоне непременно был кто-то, кто дружил с Джинни Хайгейт и заботился о ней. Я прошу вас заранее простить меня за те скандальные подробности из жизни актрисы, о которых я вынужден буду рассказать вам.
Лиззи кивнула:
— Продолжайте, я внимательно слушаю вас.
— Поговорив с директором театра, в котором служила Джинни Хайгейт, я узнал, что она начинала свою карьеру в борделе, и последующая беседа с мадам, содержавшей это заведение, на многое пролила свет.
— Что же нового вы узнали?
— Две очень интересные вещи. Во-первых, Джинни Хайгейт тоже была ирландкой.
— В таком случае грубые слова, которые услышал мальчик, могли быть произнесены в ее адрес…
— Вот именно!
— Кстати, миссис Харрис, из-за которой меня уволили из школы, тоже ирландка, — заметила Лиззи.
Дейв пожал плечами:
— Ну и что? Это очень распространенная фамилия.
— А что еще вы узнали от содержательницы борделя?
— Я выяснил, что Джинни Хайгейт, она же Мэри Харрис, была любовницей некоторых членов клуба «Лошадь и коляска». Особенно крепкие узы связывали ее с Рэнделлом, Карстэрзом и Стейнзом — троицей, которая опекала Джинни и пользовалась ее особой благосклонностью. Постепенно все разрозненные детали стали складываться в единую картину, а после того, как я хорошо изучил негодяев из этого клуба, у меня возникла окончательная версия этого преступления. Я могу поделиться с вами своими соображениями, если хотите.
— Конечно, хочу!
— Тогда слушайте. Каждый день из порта Холихед к берегам Ирландии отправляется почтово- пассажирское судно. Из Лондона в порт ведет Оксфордская дорога, на которой располагался постоялый двор «Золотой бык». Я пришел к выводу, что мисс Хайгейт направлялась в Холихед. Она бежала из Лондона, бросив своего любовника — кто именно был им в тот период, я точно не знаю. Содержательница борделя сообщила, что мисс Хайгейт скопила немного денег и собиралась вернуться домой в Ирландию, но, возможно, ее любовник — член клуба — был против этого? Узнав о ее планах, он пришел в ярость, и Джинни пришлось, бросив все, бежать из Лондона, а негодяй последовал вслед за ней. Наверняка он взял с собой приятелей. Дальше события могли развиваться следующим образом: в гостинице мой отец, который был истинным джентльменом до мозга костей, бросился на помощь актрисе, пытаясь урезонить мерзавцев…
— И тогда они застрелили его, — побледнев, прошептала Лиззи.
Виконт кивнул.
— Обнаружив, что они убили известного человека, негодяи запаниковали…
— И подожгли постоялый двор.
— Именно так. Они надеялись скрыть следы преступления и избавиться от свидетелей.
Некоторое время оба молчали.
— И что вы намерены делать дальше? — наконец спросила Лиззи.
— Буду продолжать собирать улики и доказательства, ведь суд не примет во внимание мои догадки и предположения. Чтобы привлечь убийцу к ответу, я должен установить его вину. Впрочем, даже тогда суд вряд ли сурово обойдется с представителем аристократии, поэтому я хочу сам наказать его. Хочу публично опозорить злодея, сделать так, чтобы он стал объектом издевок и презрения, хочу лишить его всего, что он имеет, — собственности, титула. Я заставлю его страдать; и, поверьте, он жестоко поплатится за свое злодеяние!
Увидев, каким адским огнем запылали глаза виконта, Лиззи содрогнулась.
— О Боже, Девлин, если ваша версия верна, то это значит, что вы подвергаете себя смертельной опасности, общаясь с членами клуба «Лошадь и коляска». Они, разумеется, знают, что вы сын убитого ими человека, и могут заподозрить вас в желании отомстить. Этим негодяям ничего не стоит расправиться с вами.
— Я уверен, что они уже забеспокоились. Эти люди следят за каждым моим движением, но я изо всех сил стараюсь усыпить их бдительность. Вот почему я веду себя как прожигатель жизни, развлекаюсь и швыряю деньги на ветер. Думаю, мои усилия не пропали даром — большинство моих новых приятелей поверили в то, что это действительно мое истинное лицо.
— Меня вам тоже удалось ввести в заблуждение, — с упреком заметила Лиззи, а потом попыталась задать вопрос, который уже давно вертелся у нее на языке: — Алек рассказывал мне о третьем испытании, наиболее отвратительном и жестоком, которому подвергаются те, кто хочет вступить в клуб…
— Верьте мне, Лиззи, — перебил ее Девлин, — я даже не дотронулся до этой малышки.
Девушка облегченно вздохнула:
— В глубине души я не сомневалась в этом — вы не могли причинить зло невинному созданию. Но как вам удалось перехитрить их? Алек утверждал, что по правилам клуба остальные должны были наблюдать за тем, как вы… — Она осеклась и покраснела.
Девлин усмехнулся и покачал головой:
— Это всего лишь легенда. Помните, в ту ночь, когда я похитил вас, вы спрашивали о ране, которую увидели на мне? Вас интересовало, при каких обстоятельствах я ее получил.
— Но вы тогда так и не ответили на мой вопрос.
— Я сам себя ранил, чтобы обеспечить доказательство того, что лишил невинности девицу. Члены клуба поверили мне, и я приказал Бену отвезти девушку домой. Она вернулась в свою деревню целой и невредимой.
— О, любимый… — нежно прошептала Лиззи и, обняв Девлина, склонила голову ему на плечо. — Вам, наверное, очень тяжело общаться с этими людьми, зная о том, что они убили ваших родителей? Как вы все это терпите?
— Знаете, они порой даже забавляют меня. Я ведь бывал еще и не в таких передрягах, и мне случалось месяцами жить среди дикарей. Некоторые из моих новых приятелей даже по-своему симпатичны. Вот, например, Квентин Рэнделл. В нем осталось еще что-то хорошее. Порой мне бывает жалко его, сам не знаю почему. Или возьмем, к примеру, случай с дуэлью. Стейнз бросил мне вызов, но Карстэрз отговорил его драться, и Стейнз принес мне свои извинения.
— Этот Стейнз, без сомнения, теперь еще больше возненавидит вас, — заметила Лиззи. — Умоляю, Девлин, будьте осторожны. Если с вами что-нибудь случится, я не переживу этого.
— Значит, вы действительно меня любите? — Он крепче прижал ее к своей груди.
— Да, — прошептала Лиззи.
