фашистский изверг не ушел от возмездия.
В это время пришло распоряжение – часть курсантов отправить в наземные войска. Мы понимали, что самолетов нет, а летчиков – в избытке, поэтому многие охотно изъявили желание пойти в пехоту, чтобы наконец сразиться с ненавистными оккупантами. Командование отобрало нужных людей и отправило их на фронт защищать Кавказ. Сборы и проводы были недолгими. Оставшиеся, в их числе был и я, желали отправлявшимся на передний край боевого солдатского счастья и возвращения в авиацию.
Вскоре пришли первые весточки от наших фронтовиков – они дрались смело и мужественно. Только вот не всем, кто хотел, довелось вернуться в небо – часть из них полегла на подступах к Кавказу, иные получили серьезные ранения и демобилизовались.
Как только наши товарищи ушли на фронт, нам сказали, что горючего нет, летать не будем всю зиму. И мы снова оказались вроде бы не у дел в столь суровое, напряженное для Родины время.
Правда, спустя некоторое время пришла весть, которая несколько успокоила и утешила: нам пообещали пригнать самолеты ЛаГГ-3, и мы приступим к изучению новой материальной части.
Нужно ли говорить, с каким рвением взялись мы за дело? Времени у нас было достаточно – разобрались в самолете и моторе до последнего винтика. Экзамены сдали блестяще. И не только по материальной части, но и по всем другим предметам.
Как нас выручали потом наши старания. Недаром говорится: знания – не камни, плечи не давят.
Экзамены сданы – ждем технику.
И тут новое указание: часть курсантов направить в запасный полк. Отбирают группу – меня в нее не включают.
Я спешу к командиру звена, тот – к начальнику штаба эскадрильи капитану Горобцу:
– Этого хлопца нельзя больше томить, пусть едет.
Повезло: меня включили в группу!
8 марта 1942 года я отправил праздничное поздравление с Международным женским днем Маше, матери и сестре и заодно предупредил, что мой адрес меняется.
Эшелон двинулся к Баку. Но до столицы Азербайджана мы не доехали – нас высадили на одном из полустанков. Здесь все было более благоустроено. Небольшой городок, хорошая столовая. Полоса – грунтовая. Но зато самолеты – ЛаГГ-3, МиГ-3, Як-7у.
Чувствовалось, что тут мы долго не задержимся. Запасный полк – последняя черта на пути к фронту. Скорей бы ее перейти!
К этому времени всему миру стало ясно, что пресловутый гитлеровский «блицкриг» провалился. Победа под Москвой, успехи наших войск на всех направлениях, крах фашистского замысла – овладеть Кавказом показали, что силы Красной Армии не истощены, она может не только обороняться, но и наступать.
Еще трудно было предугадать, как сложатся события дальше, но было ясно: война приняла затяжной характер.
Мы хорошо сознавали, что сейчас фронту очень и очень нужны наши крылья. И как только освоили ЛаГГ-3, начали требовать: отправьте нас на фронт, сколько можно сидеть в тылу! Нам отвечали: всему свое время, готовьтесь, еще многое впереди.
Двадцатилетние нетерпеливы. Ожидание казалось бесконечным, было для нас пыткой. Но оно имело и свой смысл. Одержимые, мы накапливали знания, умение, в наших сердцах зрели гроздья гнева к фашистским поработителям.
В запасном полку частыми гостями были лекторы, пропагандисты, известные деятели литературы, культуры. Я не могу вспомнить сейчас фамилии выступавших перед нами людей, но в моей душе остались их страстные речи.
Однажды майским днем мы услышали звуки духового оркестра. В недоумении высыпали на улицу, увидели приближающуюся к городу колонну. Что это значит? Кто идет?
Колонна ближе, ближе… Умолк оркестр, и тут же в небо взлетела песня:
Когда колонна подошла поближе, нам представилась совершенно необычная для этого города картина: четким строем, чеканя шаг, шли авиаторы, чью грудь украшали ордена и медали. Впереди – коренастый, с волевым лицом, в красивой довоенной летной форме командир, Герой Советского Союза.
– Гвардейцы-шестаковцы, – послышались голоса.
Да, это был прославившийся в боях при обороне Одессы 69-й (позже 9-й гвардейский истребительный) полк майора Льва Львовича Шестакова. Он прибыл к нам на переформирование после изнурительных боев в Крыму. О героических делах шестаковцев писалось тогда в газетах. Мы знали об их беспримерном мастерстве и мужестве.
Но то, что мы увидели сами, превзошло все ожидания. Полк, переживший оборону Одессы, крымские бои, появился перед нами как на параде – все в хорошем обмундировании, в начищенных до блеска сапогах, выбритые, подтянутые, с бодрой маршевой песней…
Какое высокое состояние морального духа! Разве можно было поверить, что эти люди пережили страшную трагедию отступления? Весь их вид, все их поведение свидетельствовали о несгибаемой воле, о неукротимом стремлении к победе.
Нам много рассказывали о стойкости и мужестве фронтовиков. Нам приводили примеры удивительных подвигов. Но колонна шестаковцев сказала нам обо всем этом в тысячу и тысячу раз больше. Глядя на Шестакова и его орлов-гвардейцев, мы воочию убеждались, что нет на земле силы, которая могла бы сломить советского человека, пошатнуть его веру в непобедимость нашего великого дела. Случись тогда такое, что Шестаков решил бы пополнить ряды своих бойцов за счет нашего запасного полка, – для любого из нас не было бы большего счастья в жизни. Но такого не случилось. Нам оставалось лишь завидовать этому сплоченному боевому коллективу. И не только тогда, но и позже, когда шестаковцы освобождали Ростов-на-Дону, Крым, дрались в Восточной Пруссии, под Берлином. В полку – двадцать шесть Героев Советского Союза, четыре человека – Владимир Лавриненков, Алексей Алелюхин, Павел Головачев, Амет- Хан Султан удостоились этого высокого звания дважды. Слава полка гремела всю войну. Жаль только, сам
