— Не бойся.
— Я не боюсь, папа. Я палец порезала.
— Вылечим твой палец.
— Эдичка! — через двор бежала пожилая женщина в белом воздушном платье. Остановилась у дороги, упала перед Эдиком на колени, запричитала:
— На кого же ты меня…
Джентльмен в бежевом достал фотоаппарат, стал фотографировать несчастную женщину.
В роще никого не осталось, кроме меня, Ирки и земляков. Я копал. Копал без перерыва, не останавливаясь ни на миг.
Неподалеку валялось тело Эдика-оригинала. Мать оставила его у дороги, потащила к подъезду Эдикового земляка. У того хоть сердце билось: обратной силы связь между двойником и оригиналом не имеет.
Но это всё неважно. Важно то, что я копаю и буду копать еще черт знает сколько. Пока не найду или не свалюсь от усталости.
Иринка говорит мне:
— Пап, а если мы не найдем нас?
Цепляю слой. Цепляю осторожно, чтоб не повредить живую куклу, коли она окажется тут. Землю откидываю в сторону.
— Вдруг нас уже нету? Тебя и меня?
Ирочка, девочки семи лет так не разговаривают.
— Папа, а почему под землей нет зверей и птиц?
Ирочка, я отвечу тебе честно: в жопу зверей и птиц.
Прости, конечно. С девочками семи лет так не разговаривают.
Чья-то рука. Тонкие бледные пальцы, кольцо на безымянном, длинные красные ногти.
— Папа, хватит! Я не маленькая! Слышишь?
Слышу, маленькая. Потерпи чуток. Совсем немножко осталось. Вот рукав появился, весь в мокрой земле и муравьях. Плечо выглянуло. Кофточка на женщине зеленая, знакомая до ужаса…
— Папа, вдруг мы уже умерли и сами не заметили?
Умерли?
— Умерли, потому что…
Нет-нет, мы еще не умерли. Рано нам еще умирать, да и зачем?
А вот и лицо женщины. Она не дышит, но сердце бьется. Грудь вздымается, домиком выворачивая потрескавшийся земляной пласт.
— …потому что умерла… мама?
Марина, она самая.
Нашлась.
Сажусь на корточки, убираю комочки земли с ее лица.
Иринка садится рядом. Гладит мамину голову.
— Мама…
— Эй!
Оборачиваемся.
С дороги на нас смотрит молоденький сержант. У обочины стоит грузовик. Из кузова выглядывают любопытные лица солдат. Лица измученные, грязные, красноносые. С праздничком, ребятки.
— Помочь, братишка?
Киваю.
— Помогите.
В кузове тепло. Солдаты перемигиваются. Грузовик трясет, и Ирочка покрепче прижимается ко мне. Жена лежит у моих ног. Такая же, как при жизни. Не дышит — ну и пускай. Наша семья жива, пока Маринкино сердце бьется.
Сержант протягивает мне фляжку:
— Попей, дружище. У тебя вид такой…
Спасибо.
— Тяжко пришлось? Вот так майские праздники! Что на свете творится, а… А сколько мрази повылазило!
Повылазило, это точно.
— А своего земляного я так и не нашел…
Земляного?
— Угу. Все их так называют, разве нет?
Мне казалось, их зовут земляками.
— Земляничниками, — говорит кто-то и ржет.
— Отставить, Камушкин!
Наш с Ирой двойник — Марина.
Каждая ее царапина — наша.
— Чего-чего?
— Прости, сержант, — говорю. — Пошутил я.
— Может, водочки? У меня есть чуток во фляжке. Или закурить?
Смотрю на Иринку.
Говорю:
— Нет, спасибо.
Дочка обнимает меня.
— Вот и правильно, — говорит сержант.
И выпивает водку сам.
ПРАЗДНИК МАЙСКОГО ПОЛНОЛУНИЯ
Улита Уварова. Несчастный случай
.
ЛАГ БА-ОМЕР
Марина Воробьева. Костры до неба
.
