отделение. Но о тишине мечтать не приходилось: кто-то минут двадцать истошно вопил возле стадиона. Потом замолчал, но тут молодежь принялась бить стекла ларьков. Приехала милиция, хулиганов разогнали. Два мента остались дежурить возле рощи. Нас они не трогали, пару раз даже подходили, чтоб угоститься сигареткой.
Мы сидели у костра и смотрели в небо. Ночевать в роще остались в основном мужики: крепкие, некрасивые работяги. Трудящиеся.
В сторонке валялись тела неидентифицированных земляков. К ним подходили по очереди, заглядывали в лица, вздыхали и шепотом, душевно матерились.
Кто-то притащил радиоприемник.
Ирочка спала у меня на коленях, я сидел у самого костра, наблюдал за ярко-красными искрами и слушал диктора.
— Двойник президента США был обнаружен в Москве. Эксперты утверждают, что это вызвано визитом президента США в Москву на прошлой неделе. Ведутся переговоры о выдаче двойника на историческую родину.
Слева засмеялись:
— К-карош! Пускай его в заложниках держат: уж теперь-то прижмем мерикосов к ногтю! Ух, прижмем!
Справа разозлились:
— Дурень! Америкосы скорее пожертвуют своим президентом. У них же принцип такой: не идти на сделку с террористами.
— Это мы-то террористы?
— Помолчите оба! Не о том думаете!
— А о чем, Степан Михалыч?
— Об чем, об чем… Копать надо!
Притихли. Кто-то прогундосил:
— Вы как хотите, а я рано утречком продолжу. Сейчас — спать.
— Может, по домам разойдемся? — робко предложили слева.
— Ага. Разбежались. Мы по домам, а кто-то придет, тебя выроет, и лопатой по башке — шмяк! Нетушки…
— Вот что интересно: кто этих жмуриков закопал, а? И как? Земля не разрыта, а они повсюду, словно нефтяные залежи…
— Может из другого измерения они? Из параллельной вселенной?
— А-ха-ха-ха!
Кто-то стал шепотом травить анекдоты. Я засыпал: веки тяжелели, глаза слипались… Сколько ночей не спал? Пять? Шесть? Нет, глупости, две или три ночи всего, хотя кажется — больше. Маринка, родная моя, зачем же ты меня оставила? Не могу я без тебя, вакуум вместо сердца, нет меня больше… И Ирки для меня нет: отдаляется, чужой становится дочка.
Ко мне подсел паренек в соломенной шляпе.
— Не спится? — спросил.
Я пожал плечами.
— Сам не сплю, — сказал он. — Маму ищу. Она больная у меня, старенькая. Доктора говорят, мало ей жить осталось. Умрет скоро. Но не могу я так. Все равно должен спасти ее, хотя бы от такой смерти. Понимаешь?
— Угу.
— Эдик. — Он протянул мне руку.
— Алексей.
— Выпьем? — Эдик достал из-за пазухи початый чинарик. — Согреемся заодно, ночь впереди.
Я украдкой посмотрел на спящую Иринку:
— Можно.
Эдик достал пластиковые стаканчики.
— Там мой двойничок валяется, — заметил, наполняя стаканчики. Мотнул головой куда-то вправо, где рядком лежало с десяток земляков. — Своего не нашел?
— Нет.
— Ты не переживай, — сказал Эдик. — Главное, ты живой.
— Живой.
— Но все равно: побыстрее ищи. А то вдруг черви пожрут.
— Ну…
— Чего сидим-то, водку греем? Вздрогнули!
Солнце не успело еще толком подняться, а уже стали приходить плохие новости. Из центра движется толпа, состоящая из трудящихся с битами и коктейлями Молотова в потных руках. Говорят, ими руководит сумасшедший. Он утверждает, что двойники есть только у грешных людей. Что боги готовятся к последней битве с демонами. Что праведники в срочном порядке должны уничтожать грешников.
— Бред какой, — пробурчал Эдик.
— Не бред, — возразил крепкий седой мужик, что истошно рыл у обочины. — Копают везде. Находят не всех. Я слышал по радио. Не у всех есть свой откопчик.
— Что еще за откопчик? Выкопышами их кличут!
— Найденышами!
— Земляками!!
Эдик уронил лопату:
— Так что же получается? Зря работаю? Мама у меня праведница, может, и нет у нее земляка? Она ведь у меня каждое воскресенье — в церковь, свечки ставит, молится.
Ирка ткнула его в бок совком.
— Копай, дядя! — приказала.
Возле стадиона громыхнуло. Взметнулась пыль.
— Асфальт ломают, — пробурчал седой, возвращаясь к раскопкам. — Новости не смотрят, идиоты. Откопчиков под асфальтом или бетоном ни разу еще не находили. Живая земля им требуется.
После полудня я отправился за сигаретами. Ларьки стояли разбитые, выпотрошенные, и я пошел искать заначку домой. Иринку потащил с собой, хотя Седой и Эдик предлагали приглядеть за девочкой.
Ирка лениво бродила по комнатам и водила пальцем по обоям. Я рылся на дне шкафа, под старыми одеялами: искал курево. Что-то громко хлопало на улице. Я нашел помятую пачку, сохранившуюся, кажется, с самых древних времен, сунул сигарету в зубы и вышел на балкон посмотреть.
Молодые трудящиеся с черными повязками на локтях палили в кого попало.
— Имеющий двойника да умрет!
Из рощи выбегали люди, много людей. Кажется, я увидел седого. И Эдика. Седой ушел дворами. Эдику в спину попала пуля, и он упал. Подъехал грузовик с солдатами. Солдаты беспорядочно повыскакивали на землю, открыли огонь. Трудящиеся в черных повязках побежали. Солдаты преследовали их. Грузовик, грохоча по битому асфальту, умчался на запад. В небе шумел вертолет: словно гигантская беременная стрекоза.
На соседний балкон вышел джентльмен в бежевом костюме. Кивнул мне, как старому знакомому, крикнул:
— Ужас, правда?
— Ужас.
Он потер руки.
Я крикнул:
— А вы как будто довольны!
Он пожал плечами.
— Папа… — Ирка дернула меня за рукав. Я прижал дочку к себе:
