Пресс-папье

Focus puller (ассистент operator’а): отвечает за наводку на резкость и увеличение, которое дает камера. Надеется когда-нибудь стать operator’ом. Во время обеденного перерыва тайком играет с камерой.

Foley artist (художник по звуку): отвечает за запись звуковых эффектов для отснятого фильма – шагов, взрывов и прочего.

Gaffer (осветитель): capo di tutti capi[199] в мире sparks’ов.

Grip (рабочий-установщик): тот, кто перетаскивает, или «устанавливает», камеру и прочее связанное с ней оборудование, воздвигает штативы и несет на себе основное бремя джинсовой одежды.

Jenny driver (водитель «генерала»): водит грузовик с электрогенератором и обеспечивает работу такового.

Key Grip (главный рабочий – американизм): бригадир grip’ов.

Make-up (гример): убирает перед съемкой мешочки из-под глаз actor’ов, а в конце съемочного дня заботливо возвращает их на место.

Operator (оператор): работает с камерой. Единственный член съемочной группы, который действительно видит то, что предстоит увидеть зрителям.

Producer (продюсер): человек, который появляется на съемочной площадке во время обеденного перерыва.

Riggers (разнорабочие): строители помостов и прокладчики рельсов.

Runner (курьер, рассыльный): передвигается только бегом; доставляет туда и сюда чашки с чаем и кофе.

Script supervisor, она же «continuity girl» (заведующая сценарной частью, она же «ответственная за рабочий сценарий»): проверяет согласованность снимаемых вразнобой эпизодов – следит за тем, чтобы в промежутках между их съемками сигареты не перескакивали из одной руки в другую, а шляпы не исчезали с голов.

Second assistant director (второй помощник режиссера): присматривает за featured artist’ами, помогает останавливать уличное движение. Говорить умеет только в мегафон или «уоки-токи».

Sound recordist (оператор звукозаписи): останавливает съемки под тем предлогом, что ему послышался звук пролетающего по небу самолета.

Sparks (искровики): электрики, отвечающие за монтаж, питание и работу осветительных приборов. Нередко покрыты ожогами.

Stand-in (дублер): при постановке света занимает на съемочной площадке место actor’а (который в это время дрыхнет в своем вагончике или пишет глупые статьи). Помогает управлять толпой и накрывает для actor’ов обеденный стол.

Stand-out: stand-in, который куда-то ушел и никто его не может найти.

Standby props (второй реквизитор): отвечает за сохранность используемого в фильме реквизита.

Stuntman (каскадер, трюкач): заменяет актеров в любовных сценах, при съемках голышом и исполнении другой опасной работы.

Third assistant director (третий помощник режиссера): полицейский, регулировщик дорожного движения. Участь его незавидна – упрашивает водителей обождать, пока не закончатся съемки.

Wardrobe (костюмер): отвечает за костюмы. При том количестве носков, которые ему приходится стирать, и рубашек, которые гладить, встает раньше, а ложится позже всех. За две секунды до начала съемки стряхивает с рукава actor’а незримые пылинки.

Writer (сценарист): см. producer.

«The Analogizer®»

Три года назад наш мир выглядел совсем иначе. Мы были молоды, и все казалось нам возможным. Наши нелепые юношеские идеалы еще не расплющились на наковальне опыта, болото обстоятельств еще не вываляло их в грязи, в них не было дыр, проделанных хлорофлюорокарбонами обстоятельств или выхлопными газами компромиссов… о боже, боюсь, я слишком увлекся игрой с «Analogizer™», новым интерактивным генератором метафор («Придает блеск вашим уподоблениям и вдыхает новую жизнь в ваши метонимы»), совместимым, промежду прочим, со всеми популярными марками текстовых редакторов.

Так вот, оставляя в стороне расцвеченные компьютером словесные прикрасы, три года назад мы стояли, исполненные надежд, на пороге новой эры. Неужели мы и вправду носили рубашки вот с такими вот воротничками? Неужели именно так и прилизывали волосы? Неужели искренне верили, что Рик Эстли намеревается изменить лицо поп-музыки? Что и говорить, смеяться над выпускниками 89-го легко… над их прическами, пристрастием к суши и сшитым по авторским моделям штанам, над их простодушной верой в свободный рынок, – но ведь все это было ДФ, не забывайте. Для Олдоса Хаксли ДФ означало «до Форда», а для нас эта аббревиатура имеет смысл совершенно иной.

Так давайте же, подержав перед глазами образ невинного, полного надежд 1989 года ДФ, окунемся в нынешний сентябрь. Мы с вами находимся в роскошном, сверхсовременном отеле «Дорчестер», принадлежащем султану Брунея. Гильдия писателей Великобритании устраивает в нем торжественный обед. Лорд «Тед» Уиллис вот-вот огласит имя победителя в категории «Лучшая книга для детей». Он произносит изящную, уместную и очень смешную речь. Даже paparazzi позволяют улыбкам покрыть их скучающие лица морщинками – им все еще кажется, что лучше было отправиться на прием, устроенный по другую сторону улицы Мэлом Бруксом, однако эта речь помогла беднягам хотя бы немного воспрянуть духом.

Но вот лорд Уиллис берется за конверт, в котором сокрыто имя победителя. «Не думаю, что этот человек присутствует здесь, – говорит он, – поскольку победителем стал Салман Рушди с его книгой “Гарун и Море Историй”». И внезапно к подиуму подкатывает группа построенных римской черепахой людей в серых костюмах Специальной службы. А из-под ее шерстяного панциря выскальзывает мужчина, бледный, как чистый лист писчей бумаги.

Стоит год 2,7 после фетвы, и потому paparazzi принимаются егозить, совсем как летучие насекомые, в честь коих они и названы,[200] а весь зал неуверенно встает.

Все мы смотрим на мистера Рушди, приоткрыв в благоговейном испуге рты. Испуг этот объясняется не его отвагой и даже не тем, как побелела его давно лишенная солнца азиатская кожа. Если говорить честно, мы смотрим на него, как люди, проезжающие мимо обломков столкнувшихся на дороге машин, или как те, кто вглядывается в газетные фотографии жертв СПИДа.

Как кожа мистера Рушди выцвела за годы, проведенные им в тени и только в тени, точно так же и «дело» его оказалось отчужденным (если вы еще раз простите «Analogizer™» за витиеватость) ультрафиолета общественного внимания. И от пренебрежения захирело.

Читали вы его книгу или не читали, является ли она совершенным творением искусства и воображения или претенциозной оппортунистической дребеденью, принадлежит ли он к левому крылу или к правому, что бы ни представляла собой наша государственная политика «нормализации» отношений с Ираном и каким бы ни было наше отношение к литературе, религии, политике и расам, неизменной остается простая правда: мистер Рушди стал заложником в собственной стране. Тюремная камера, в которой он обитает, так же реальна и страшна, как те, в которых сидят Терри Уэйт и Джеки Манн, [201] даже, быть может, более реальна и более страшна, потому что его заключение выглядит пожизненным и никаким переговорам не подлежащим. А между тем, согласно законам и обычаям, которые позволяют нам гордиться нашей страной, он настолько же неповинен ни в каком преступлении, насколько и безупречнейший из ее граждан.