зажатым, стараясь ничего не давать не потому что черствый или жадный, потому что скопировал модель поведения, оптимальную для той его жизни.
– Я должна убедиться, – протянула и очнулась, сообразила, что перед ней учитель.
– Убедиться в чем?
– Извините, это я себе. Я могу идти?
– Да, сегодня занятий больше не будет. Ты получила много информации, тебе нужно ее обдумать и принять. На сегодня это будет главным уроком.
– Спасибо, – искренне поблагодарила детта и вышла.
Она искала Вейнера и нашла без труда. Он был, как и все у лектория на верхней площадке башни.
Радиш с блаженной физиономией сидел меж зубцами ограждения и смотрел на купол аудитории, поблескивающий в свете двух солнц. Самер увлеченно пел Лале 'серенаду', не спуская взгляда с девушки. И только Вейнер хмуро смотрел на окрестности с высоты, подпирая грань зубца.
Эрика подошла и села прямо перед ним. Обхватила края зубцов и качнулась вниз – Вейнер тут же схватил обеими руками. Перепугался, позеленел весь.
– Одурела совсем?!! – рявкнул, и пришел в себя от собственного крика. – Извини, – протянул уже тише.
Это мгновение выбило его из реальности. Всего миг, когда Эрика была на краю, а словно век в смертельной опасности.
– Никогда так не делай, – бросил глухо, отводя ее еще дальше.
– Хорошо, извини. Но ты же видел, что я шучу.
– Тупая шутка!
– Так и будешь сердиться? Жаль. А я хотела пригласить тебя на свидание.
Вейнер подумал, что ослышался – уставился пытливо и недоверчиво.
– Когда, куда? – спросил осторожно. Хитринка в глазах Эрики вызывала опасение розыгрыша и вселяла надежду одновременно.
– Сейчас. А куда – не знаю, – задумалась. Вейнеру это не понравилось – повышало шанс, что свидания не будет вовсе.
Он просто подхватил ее за талию и потащил вниз, уверенно заявив:
– Я знаю.
А сам лихорадочно соображал: к себе в комнату? Тоже мне, романтическая обстановка. Да и не удержится и тем лишит второго свидания, того позитивного сдвига, что намечается меж ним и Эрикой.
К фонтану? Тьма народа. Ну, не тьма, но с десяток изначальных и пяток стражей как пить дать будут ошиваться рядом.
Нет, как все-таки хреново, что здесь нет хороших 'кабаков' или гостиниц!
А может на природу? У второго выхода из города, как раз недалеко, возле речки, есть небольшая поляна и вся в цветочках каких-то.
Цветы, зелень, вода и отсутствие посторонних глаз и ушей, но при этом не замкнутое пространство, и Эрик не подумает, что он только и хочет, что уложить ее в постель. C другой стороны, если не будет против…
Вейнера на пару секунд повело, ладони вспотели.
Еще бы плед, фруктов и вина…
Качнул головой – о чем думает?
– Знаешь, о чем я тут подумала? Совсем ничего о тебе не знаю. Расскажи о себе?
– А что рассказывать? – удивился. – Родился, учился, служил. На одном из заданий заработал быстро развивающуюся лейкемию. Попал в зону биологической зачистки и привет. Но появился Стефлер и я здесь, с вами.
– Свои же подставили?
Вейнер подхватил грушу с лотка у стены, подкинул в ладони.
– К чему спрашиваешь?
– Интересно.
– А тебя свои не подставляли?
– Нет.
Мужчина явно не поверил, но углубляться не стал – не имело значение, иное ум занимало. Подал грушу, желая перевести разговор в другое русло.
– Мы свои, Эра, я уже говорил тебе. Нам проще понять друг друга.
– А мама, папа у тебя какие?
Вейнер свысока уставился на нее: издевается? Огляделся, выискивая ответ на свой вопрос и, понял, что готов и это стерпеть:
– Автобиографию желаешь? Родители мировые, особенно мать. Отец тоже. Но когда трезвый. В общем, с родоками приемными повезло. В остальном тоже. Женат не был, детей не имею. Приводы… два. Нарушение дисциплинарного режима и субординации. Переводить надо? Наград не имею. Все? Еще что- нибудь?
– Кого -нибудь любил?
Венер остановился, уставился на нее, решительно не понимая, что девушке в его душе и темном прошлом покопаться приспичило. И подумалось – может верно, правильно это – узнать человека и заглянуть во все его темные углы личности, прежде чем решиться на серьезный шаг? Возможно, он сам виноват, что Эрика не спешит и не горит желанием сойтись с ним ближе? Слишком замкнут и закрыт для нее?
Вейнер медленно шел по улице рядом и все думал с волнением о том, что ее внимание знак, шанс, и его нельзя упустить. Только раскрываться не привык, не знал как это – выложить все, что у него на душе. Надо ли?
– Ты такой легкий в общении, просто прелесть, – фыркнула Эра после того как они в молчании уже вошли в тоннель перехода. – Свидание проходит на ура.
– Извини, я просто соображаю, что сказать.
– Ты все это время думаешь, любил ли когда-нибудь?
– Почему? Любил, конечно. Маму, например. И сейчас люблю. Она много для меня делала, себя не жалела.
– Это благодарность, Вейнер, а не любовь, – посерьезнела девушка.
– Одно и тоже, – повел плечами.
– Нет.
– Женский взгляд на мир и только. Вам, в принципе, в иллюзиях плавать свойственно.
Теперь остановилась Эрика, уставилась на него и вдруг потянулась, обвила шею руками и накрыла губы. Вейнера парализовало, стоял истуканом и вздохнуть боялся. Ее губы так нежно касались его губ, что казалось, она не просто любит или желает – боготворит.
– Этот поцелуй тоже благодарность? – прошептала, глядя на него с удивительной теплотой, и поглаживала по щеке. Вейнер слова забыл, что-то щемящее бередило сердце и вызывало желание расплакаться.
– Нет, Вейнер, это просто так. Просто потому, что я тебя люблю. Вот таким как есть – замкнутым оболтусом.
Лицо мужчины вытягивалось, теряя суровость, и становилось экраном эмоций. С него будто скинули массив масок и оголили впервые за многие годы. Это было настолько трогательно, необычно и прекрасно, что Эрика рассмеялась.
– Ты такой красивый, оказывается. Когда становишься собой, – и, подхватив подол платья, смеясь, помчалась по тропке.
Он нагнал ее уже у поляны, подхватил в беге на руки и, покачав понес, не зная куда.
– Что ты делаешь, Эра? – спросил, не столько пытая взглядом, сколько невольно любуясь девушкой, впитывая ее смех и взгляд, изгиб шеи и поворот головы, взмах ресниц и блеск глаз.
– Я учу тебя любить, – обняла за шею. Поцеловала и вдруг выгнулась, развела руки и закричала, смеясь и радуясь непонятно чему. И странно, Вейнеру было все равно, он не искал причин, не думал – он просто смотрел и слушал, и чувствовал в эти моменты, что дышит словно глубже, и видит будто четче, и слышит
