развернулся заинтересованно к незваным, Ристан насторожился, а Нерс просто сел, и начал вертеть пальцами шар на подставке.
– Фантазия только ревностью подпитана или факты будут? – спросил спокойно.
– Эрика…
– Эйорика! – рявкнул Маэр – раздражал юнец, спасу не было.
– Хорошо – Эйорика. Хотя какая хрен разница?… В общем, перед смерть… перед тем как потерять сознание…
– Нашла твою утерянную совесть, – закончил Эхинох в упор, но безмятежно, глядя на Вейнера. Тот взглядом попросил заткнуться и закончил свою мысль:
– Успела прошептать вот ему, – указал на Самера. – Три слова – Эрлан убил тихо.
– Фырр! – выдал старик, отодвигаясь к спинке кресла. Нерс на пару секунд потерял интерес к шару и проявил к мужчине. Ристан уставился свысока на наглеца, и оказывается, еще и морального урода:
– Ты выдвигаешь иск против брата?
– Я хочу защитить Эрику и провести расследование. Если ее падение с высоты было неслучайным, виновный должен быть наказан.
– А виновен ее муж, место которого ты мечтаешь занять, – с улыбкой нежного и наивного вьюноши вставил Эхинох, облокотившись на подголовник кресла за делом.
– Место мужа должно быть в сердце. А это место так просто не займешь. Я хочу безопасности для Эри… Эйорики и справедливости в решении вопроса о ее тяжелой травме.
– Мы допросили Майльфольма, бывшего стража Лайлох. Он сказал, что Эйорика поднялась на скалу одна, упала сама. Лой там и близко не было, – спокойно сказал Нерс.
– Страж мог солгать.
Советник усмехнулся:
– Мне? Ты шутишь, ребенок. Когда я спрашиваю – мне не лгут.
– Тогда давайте спросим и Эйорику.
Маэр поморщился и жестом приказал Вейнеру закрыть рот и молчать. Уставился на Самера:
– Что ты скажешь, наследник рода Сабибора?
– Считаю, что вина Эрлана маловероятна. Скорей всего Эя с кем-то встречалась на скале, возможно знакомым. Допускаю, что об этом и хочет сказать.
– Тогда почему она говорила тебе про Лой?
– Мне тоже хотелось бы знать, но Эрлан не дает выяснить.
Маэр огладил бороду и покосился на Эхиноха:
– Сходи, сынок. Ты самый подходящий на роль арбитра.
Мужчина улыбнулся хитро и, то ли отвесив поклон, то ли кивнув, двинулся из залы. Мужчины вышли следом и, Самер перехватив Вейнера, впечатал его в стену:
– Слушай сюда, сука – я тебя знать больше не хочу. Со стукачами и треплом сроду не водился. Поэтому советую близко не подходить, иначе отоварю круче Эрлана.
И дав под дых для ума, поспешил за советником. Тот все заметил, но сделал вид, что слеп и недалек.
Вейнер тяжело посмотрел вслед другу. Он не хотел проблем брату, но меж неприятностями для него и опасностью для девушки, выбрал первое.
Перед дверью в комнату Эхинох словно прощупал воздух, с серьезным видом проведя рукой и потирая пальцами от головы до ног. И щелкнул перед носом Самера. Тот губы поджал: маги – чародеи, мать их за ногу. Тут и без их штучек легко чокнешься.
– Сам-то кто? – вылез как всегда кстати Прохор.
– Сотрись, – буркнул Самер и шагнул в комнату за Эхинохом уже без закора.
Эрлан, увидев советника, встал, отвесил приветственный поклон, как положено. Изначальный ответил и воззрился на девушку: бледна, серьезно больна, но в глазах решимость и просьба. Даже в комнате чувствовалось напряжение.
Эхинох насторожился, уловив плавающие эмоции.
– Рад видеть твою жену живой. Приношу извинения за вмешательство, но мне необходимо выяснить, причастен ли кто к ее падению.
– Я бы сам хотел это знать.
– Н-да?? выгнул бровь мужчина, с прострацией оглядевшись и подошел к постели, жестом приглашая Самера. Клонился над больной, заглядывая ей в глаза и, видел, что она ждет от него помощи.
– Я Урмар Шенах Шердан Эхинох, четвертый хранитель Морента и член совета. Мне нужно задать тебе пару вопросов, Эйорика Лайлох Лой. Я знаю, что тебе трудно говорить, поэтому право Сабибора поможет нашей беседе. Мой первый вопрос – виновен ли кто-то в той беде, что с тобой случилась?
– Нет, – выдохнула.
Мужчина выпрямился, уступая место Самеру. Он понял ответ без его помощи и, в принципе, ждал его.
– У тебя есть иски или претензии к кому-нибудь?
Но Эрика уже смотрела на Самера. Она была уже готова все рассказать ему, выпалить и почувствовать, как уйдет тяжесть с души. Но информация отравляла ее как яд и не давала так просто с собой распрощаться.
Взгляд Эры ушел в сторону Эрлана. Она смотрела на него и ощущала близость и теплоту, любовь, даже теперь зная, что он спокойно использовал их, заманил и как мины заложил в нужном месте. Использовал во благо дяди и себя.
Она не могла это понять, но и представлять не нужно было, потому что прошла, знала точно. Однако не представляла Эрлана зачищающего Морент. Конечно, это ничего не меняло, но Эру останавливало. Она сомневалась в собственной правоте, вправе судить, основываясь лишь на слова Эберхайма. Так легко было снять груз с плечь, решить все за всех не мучаясь – рассказать и успокоится. Лой возьмут и скорей всего накажут строго. И вроде правильно, и вроде так и надо – он соучастник, он такой же бездумный убийца, как и его хитро-мудрый дядюшка, но…
Это бесконечное 'но' выстраивало ограды и препоны, не давая ей слова сказать.
Ей было больно думать о его предательстве, откровенной подставе, но еще больнее о том, что ему навредят. И вроде верно, так и надо, а ей жаль.
Как сообщить, но сохранить его, дать ему уйти.
Аукнется потом. Нельзя.
А как жить дальше?
Как спасти город и Эрлана, как обезвредить и его и Стефлера, но при этом сохранить жизни горожан и тех светлых, что еще живы за чертой Морента?
Среди слепых и одноглазый король, так что желание Стефлера уничтожить всех, кто сильнее его – закономерно и банально. На пути к власти устраивали геноцид не один и не два гегемона, ни десять и не двадцать ложили население, обманывая откровенно, и никто ничего не мог сделать. Кто ей поверит? Что может она и трое ребят, выросших в другом мире? Кто им поверит? Они здесь как чумные, хоть, вроде, и свои.
Как решить задачу со многими неизвестными и при этом всех по максимуму сохранить, не наломать дров?
Нужно остановить Стефлера и это однозначно. Но как его потом взять?
Рискнуть и пропустить? А потом каяться те несколько часов резни, что пройдет здесь, о, она уверена, празднично! И умереть вместе с последними светлыми, осознавая, что могла все изменить, могла спасти и не спасла, не предотвратила лишь потому, что было жаль Эрлана.
Эрика закрыла глаза: что делать? Нужно выбирать, но в том и дело, выбор невозможен.
Она испытывала ненависть к Лой наравне с любовью, обе эти несовместимости были равны по силе и накалу, и столь же равно с ними боролись благодарность и презрение. Ну, просто двое изначальных и их стражи.
Она пыталась понять сможет ли жить с ним теперь, зная что знает и, ответ был однозначен – нет. Но и стать причиной его смерти она не хотела. Она не судья, просто потому что сама не без греха. Спасибо, что
