проходит и это пройдет. Надеюсь, дома знают, что здесь творится, передатчики работают и информация доставляется».
– Это всем нужно знать, ребята, – прошептала. – Спасите все святые мир от такой реальности…
Только чтобы такое не повторилось, не пришло к ним, она готова была умереть здесь. И вдруг четко поняла, почему ее послали, как и что собирать, разведывать – вот оно, разведка уже идет. Из самой гущи, из нормы жизни дома уже складывают пазлы этой реальности и анализируют полученные данные. А значит, будут знать, что делать, как предотвратить, в чем причина, каково следствие и последствие. И можно быть уверенной – не допустят.
– Работайте, ребята, я помогу. Сколько надо – останусь.
И запрокинув голову начала смачивать холодной водой переносицу, чтобы остановить кровь.
Казаков снял наушник и откинул. Спецы молча смотрели на него, у капитана Лавричева, что вел это дело, глаза огромными стали:
– Вытащить.
– Нельзя, – тихо отрезал полковник Шульгин, непосредственный начальник службы Оуроборо. Казаков прошелся по кабинету, поглядывая на него. Тот словно ждал решение Казакова, наблюдал за ним.
– Но если скажешь…
– Нет, – отрезал отворачиваясь.
Шульгин кивнул.
Пусть это останется на их совести, но задание должно быть выполнено. Данных слишком мало, а для сравнительного анализа и вовсе нет. Альфа два и три вышли из строя и только благодаря альфа один они знают, что ребята живы, но испорчена техника. И пока ее пытаются восстановить, собрать сведения в других районах и плоскостях, альфа четыре, должна потерпеть. А с ней и они.
Все что происходит, имеет огромное значение и для будущего и для настоящего. Возможно, человечество стоит на гране прорыва к настоящей свободе и осознанию своего назначения. И дело даже не в научной ценности полученных материалов, а в уверенности, что четкий, зафиксированный путь, выбранный для этой реальности – правильный, и все не зря.
Как узнать поворотные точки, чреватые для человечества сменой направления, как понять какое направление верно, как узнать, как вообще произошел человек, почему и зачем, как занять место среди массы миров, систем и сущностей на равных и на гармоничной основе взаимодействий?
Прецедентов не было. Не было возможностей для исследований. Не было синхронизации и пути перехода. Освоенная лента времени и пространства стала узкой, все его многообразие и простор стал мал для осознания. Человек вырос из него и захотел понять, что там за гранью, какова его роль, его место в этой глобальной системе? Не вселенная как представительница космических просторов привлекала внимание, а вселенная иного плана, вселенная миров и параллельностей. И появился шанс.
Так случилось, что Станислава Русанова послужила и опорной точкой и толчком и способом использовать этот шанс, продвинуться, пойти дальше. Вооружиться не техническими средствами, но знаниями.
– Пионерам всегда тяжело. Именно они собирают львиную дозу «шишек», – заметил Шульгин. – Но факт, что такие появляются, факт, что их немного. И факт, что мы до сих пор не знаем систему их появления, причину, следствие, взаимосвязь с поворотными точками, мирами. А в этом что то есть. Теория случайности, доказанная Пиергофом гласит, что случайность дитя закономерности. Как мы еще проверим, проведем настолько масштабный эксперимент? Твой капитан выдает очень интересные данные. Показатели психофизического и энергетического состояния очень любопытны. Это уникальный материал, который поможет разрешить массу вопросов.
– Не уговаривай, я понимаю, – кивнул Казаков. – Но девочку мою вытащи! – пригрозил пальцем.
– Я еще ни одного не оставил, – даже обиделся Шульгин.
– Извини. Держи меня в курсе, – вздохнул, задумчиво посмотрев на дисплей мониторов: держись Стася. – Ребята будут готовы уйти за группой в любой момент.
Шульгин отвел взгляд, промолчав.
Станислава остановила кровь, сполоснулась и сполоснула рубашку, посидела, приходя в себя и, пошла обратно на плац.
Занятия по контактному бою без оружия подходили к концу. Чиж уложил Яна, придержал почти нежно в падении, чтобы тот не сильно зашибся. И в тот же миг почувствовал удушье. Его словно схватили за горло стальные клешни. Мужчина рухнул рядом с напарником, захрипел, пытаясь избавиться от невидимого душителя.
Пацавичус понять не мог, что происходит, затряс Николая:
– Ты чего?! Чего?!
Иштван рванул к нему, Сван кинув гантели ринулся на помощь. Иван же замер и медленно повернул голову в сторону Стаси. Та стояла за стеклом зала и невидяще, ненавидяще смотрела на Чижа. Каменное, отстраненное лицо и жуткий взгляд сказал больше, чем слова. Федорович инстинктивно шагнул к женщине, загораживая собой вид на бойцов, в частности на Николая. Взгляд Русановой уперся в лицо Федоровича и смягчился. Женщина очнулась, тряхнула волосами и, настороженно покосившись на капитана, повернулась и отошла в сторону раздевалки.
Иван белый от ярости и понимания, какую бомбу ему подсунули, посмотрел через плечо на ребят. Чиж уже не хрипел – отпустило. Пытался отдышаться и оттирал кровь, которая пошла из носа от напряжения. Ян придерживал его за плечи, Иштван вытащил гемогубку из аптечки и приложил к переносице. Сван уперев руки в бока стоял и смотрел на ребят сверху вниз, потом уставился на капитана:
– Какого черта? – прошипел и было видно, что то мелькнуло у него, но не оформилось в догадку.
Федорович не знал, что ответить, чтобы придумать такое. Да и не хотелось придумывать, если честно. Но правду говорить нельзя.
Мужчина осел на скамью, потер затылок и постановил устало:
– Свободны до обеда. Перерыв братья.
Теофил видел, что произошло и сразу понял, что дело тут не чисто.
Подошел к Стасе, что остановилась у окна и молча наблюдала работу фонтанов внизу, в огромном холле – парке.
– Ты не Стася, – сказал тихо, не обвиняя. Он еще не верил сам тому, что говорит и робел, боясь ошибиться, обвинить напрасно. Обидеть.
«Стесси» – раздалось в голове, при этом девушка даже не повернулась к нему. Минут пять ушло у Локлей на осознание, что говорят мысленно, говорит неизвестно с кем, что не ошибся – перед ним не его ангел. С трудом отмел мысль о демоне и спросил:
– Где Стася?
Молчание. Только осадок горький на душе, но его ли, ее?
– Безумство, – прошептал. – Я новичок здесь. Думал, здесь богов обитель, а Стася – ангел. Мне много непонятно, многое не укладывается, отвергается, но я все больше убеждаюсь – прав. Она ангел и люди здесь ей подстать. Они безумны и прекрасны, свободны и чисты как снег на вершинах Перенеев.
Трудно говорить с тем, кто ведет себя как демон, пышет чернотой почти осязаемой, но если дома Теофил бы поспешил исчезнуть или вступить в бой, тут не мог. Ему казалось так и надо, так сделала бы его любимая – поговорила. Она бы не ушла, не поспешила осудить или уничтожить, она бы понять попыталась, изменить, показать отвратность, низость ненависти, черноту злобы.
Кощунство – демон в стане ангелов. Подло ничего не сделать.
Мужчина осторожно, робко дотронулся до плеч женщины, положил ладонь на плечо грея его и надеясь своим теплом лед желчи, горечи, обид чуть растопить. Не для себя – для Стаси.
– Верни ее, освободи. Я далек от этого мира, мой дом во тьме веков, как говорят здесь. Но я преодолел его и готов преодолеть тьму раз столько. Готов на все. Верни ее, возьми лучше меня.
Женщина повернула в его сторону голову, в глазах плескалось недоверие и изумление:
«И жизнь готов отдать?»
«Да», – не думая, заверил. Внутри же все дрожало. Страх за любимую, беспокойство за богов, их мир, что вольно или нет, но на мир людей имел влияние, сковывал сердце. Он не думал прав или нет, он понимал, что должен что то сделать и если б раньше схватился за меч, свернул шею, тут замешкал. Нет, не
