какая там категория, первая-вторая разве что. Твой отец к тому времени почти снежным барсом был, только какой-то горы не хватало или двух, не помню. Скольки-то-тысячников, он-то их всех наизусть знал. Снежный барс. Ирбис, блин, кошак драный пятнистый. Дурак в крапинку. Пятая, пятая-бэ, пальцы веером, сопли пузырями…
Сама уже во всей этой мутотени разбираться научилась. Тьфу.
Потом узнала, что Андрей на вокзале сломал ногу. Анекдотично — не поверишь, как в дурной комедии, — он действительно поскользнулся на банановой кожуре. Чушь, чепуха, разве что посмеяться, а вот — двойной перелом и разрыв связок. Наташка его рассказывала. Потом два месяца лежал в гипсе на растяжке, в общем.
Как узнал через неделю — запил, да.
По-черному.
Первый раз и последний.
Потом несколько лет — никуда. И дальше тоже — не в горы. Пешие, водные…
Ну да ты знаешь.
Вот потому тебя и не брал.
В общем, пошли они тогда с одним руководителем.
А чего, кстати, он ведь опытный.
А поход совсем легкий, почти матрасный.
Дальше — ну как, совсем за детали не поручусь. Может, что напутаю. Просто пересказываю. Как запись на диктофоне.
Много раз слушала.
Если хочешь — могу тебе полный список выдать — тех, кто в том походе был.
Ну да, вот. Держи. Порасспрашивай. Не всё мне рассказывать, кстати.
Гюльнару Салимову только не трогай.
Она беременная сейчас.
А ты безжалостный. В отца.
Наверное, это хорошо. Для тебя. Хотя — не знаю.
Да, и еще: Виталика Финозёрова уже больше нет. Давно нет.
Нет, не в горах.
Автокатастрофа. Встречный грузовик: водитель заснул за рулем.
Нет, ничего похожего.
В общем, так.
Они остановились на краю какого-то ледника. В смысле, вот так — язык ледника по склону, а они параллельно ему. На каком-то там плюс-минус устойчивом месте.
Надо было перейти перевал. Там того ледника не до фига было, на самом деле. Чуть ли не единственное небезопасное место за весь поход. То есть в связках немного подняться, перевалить — и снова нормально. Они в связках и уже были, это так, не привал был, а передохнуть да головой повертеть.
Говорю же — Андрей молодняк водил.
Твой отец пошел посмотреть на перевал.
Один.
Нет. Без страховки.
Я не знаю почему. Может, хвост распустить, какой он крутой. Может, горная болезнь в голову ударила. Хотя вряд ли — он же только с гор был. Перепады давления, может… ну не знаю, действительно. Вернее же всего — просто забыл. Чего там — подняться да посмотреть, да ведь, в общем?
А остальные — они понятно чего, они смотрели не на перевал, а на твоего отца.
Он же гуру. Почти снежный барс.
А у них у кого второй поход, у кого третий, у кого вообще — вроде как с почином, Глеб Егорыч.
А там гора, кстати, еще и достаточно пологая была. Но скользко, да, ледник.
Он поскользнулся.
Попытался остановиться сначала просто за счет трения тела.
Потом попытался зарубиться. Ну, ледорубом.
Ледоруб вырвало из рук.
Они стояли и смотрели, как он скользил к трещине. Я же говорю — стояли параллельно леднику.
Уже в связках были, да. В тройках, как обычно.
Андрей их учил, что в таком случае — двое из тройки зарубаются, один прыгает вперед, падает поверх и останавливает скольжение. Ну или замедляет. Потом те двое этих двоих вытаскивают на веревке.
Они же на устойчивом месте были, в общем.
Если бы кто из них поскользнулся — так бы и сработали.
Андрей их учил. Точно. Говорил потом. Много раз говорил — а куда деваться?
Он хорошо учил вроде.
Но тут-то — гуру.
Он ведь знает что делает.
Он опытный. Он опытней их всех, вместе взятых. На самом деле, как ни считай, — и по походам, и по категориям этим…
С ним ничего не может случиться. Просто потому, что не может. Никак. Нельзя же в такое — поверить.
Стояли и смотрели.
А на помощь он не звал.
Так и не позвал.
До конца.
Думаю, и сам — не поверил.
А трещина была — глубиной восемьдесят девять метров.
Любому гуру — хватит.
Промеряли, конечно.
Именно такое число было — в протоколах.
Запомнила.
Потом, когда пошли следствия да разбирательства, — а это всегда, если из похода, как говорится, с «грузом-двести», — их кучу раз спрашивали и переспрашивали: «Как же вы так? Вы что, не видели? Не понимали?»
А они всё повторяли, как в трансе или под гипнозом, что он был самый опытный и что с ним ничего не могло случиться.
Ну, они так думали.
На самом деле так думали. Не врали.
