И Николай перевернул страницу.
Чай семнадцати трав
(Рецепт Атанаса Осиповича)
Еще не раз Николай заходил к соседу на чай. И однажды отважился расспросить старичка о рецепте. Атанас Осипович уютно помолчал, потом кивнул и достал темную стеклянную банку с любимой смесью. Вот что в ней оказалось:
1. Лепестки розы
2. Душица
3. Лист малины
4. Шиповник
5. Боярышник
6. Цветки липы
7. Шалфей мускатный
8. Чабрец
9. Ежевика
10. Земляника
11. Лимонник
12. Мелисса
13. Ромашка
14. Цвет бузины
15. Жасмин
16. Ягоды можжевельника
17. Белая акация
Идущему по стопам Атанаса Осиповича следовало смешать семнадцать трав в равной пропорции и хранить в плотно закрытой банке — лучше стеклянной, темной. Заваривать все это нужно прямо перед употреблением, смешав с парой щепотей черного чая. Листья желательно брать из китайской провинции Юньнань — тогда напиток будет отличаться чуть дымным ароматом и привкусом чернослива. После заливания кипятка не стоит засиживаться, отвлекаясь на посторонние мысли: если к чудесной заварке не проявлено должное уважение, она темнеет и начинает горчить. Смиренно выждав три-пять минут, не больше, можно начинать наслаждаться. Летом в чай следует добавить немного очень холодной воды. И не забыть про варенье! Если вы незнакомы с волшебными ягодами вуршни, сойдет обыкновенная ирга или тутовник.
Светлана Дильдина
Остров белого пса
— Что за… — Олег крутанул руль — избежать столкновения. В груди колотились по меньшей мере два сердца. Испугаешься тут, когда невесть откуда возникает перед тобой псина.
В свете фар Олег едва ли не каждую шерстинку ее разглядел. Еще говорят, время течет одинаково.
— Сбил? — шепотом спросила Маринка, прижав к горлу ладонь.
— Вроде нет, удара не было. Здоровая зверюга…
— Пошли посмотрим.
Они выбрались из машины. Кузнечик только высунул голову, провожая их взглядом.
Парень и девушка обошли кругом автомобиль, удивленно переглянулись.
— Ну, убежала, наверное.
— Или почудилось?
— Двоим сразу? Вряд ли.
— Белая такая, лохматая?
— Ну да. Больше овчарки.
— Мы тут ночевать останемся? — буркнул Кузнечик. — Или поедем?
— Видел? — спросила его Маринка. — Пса?
— Делать мне больше нечего, глюки ловить, — сказал тот, позевывая. Он единственный из троих был спокойным, как дохлый слон.
Небо, чистое, угольно-черное, усыпали звезды. Полная луна покачивалась на единственном облаке, будто на надувном матрасе. Путешественники осмотрелись. Рядом с дорогой топорщился невысокий кустарник, справа за ним виднелись деревья вроде кленов, насколько можно было судить в темноте, дальше тянулись к небу шеренги сосен.
С этой стороны гора довольно круто поднималась вверх, с другой — склон полого уходил вниз… и метров через десять обрывался.
— Ого. Полетели бы… птичкой, — сказал Олег.
— Смотри, — откликнулась Маринка.
Позади них, у самого склона, белел памятник. Густые тени плясали на прямоугольном камне и подле него, танец белых и черных пятен вызывал неприятное чувство.
— Поехали отсюда, на фиг. — Олег забрался в машину.
Маринка застегнула кофточку на все пуговицы и руки сунула в рукава, чувствуя, что ее начинает бить озноб. Машина завелась, громкий звук испугал Маринку, — казалось, тишина должна царить тут безраздельно.
Но автомобиль тронулся, и страх понемногу прошел.
Здесь, на северном море, острова были как близнецы — высокие, скалистые, поросшие темным ельником и мощными соснами. Кузнечик, двоюродный брат Маринки, родился и вырос на одном из таких островов, Олег жил на севере уже восемь лет, а сама девушка недавно приехала из земель куда более южных.
Сюда их притащил Кузнечик — показать причудливую скалу в форме раскрытой ладони.
Маринка опасалась — тут не продохнуть будет от туристов, таких же любителей работы моря и ветра, но местечко оказалось довольно глухим.
Гостевой домик уютом не поражал: две крохотные комнаты, диван и стулья, обтянутые красной шерстью, холодильник и радио. До ближайшего телефона идти с полкилометра. Зато люди приветливые и, как на подбор, — темнолицые, крепкие, будто постоянный ветер и штормы добавили им сил и умения твердо стоять на земле.
Кузнечик в первый же день потащил друзей на ту самую скалу. Она в самом деле оказалась весьма похожей на руку, причем левую. Над ней кружили крачки и чайки, вопили пронзительно. Кузнечик порывался забраться на причудливый, обточенный ветром утес, но его ждало разочарование: между скалой
