Тантра вернулась обратно, нашла родник в камнях и умылась ледяной водой. Душа сжималась в тоскливом предчувствии чего-то неприятного.
Но Тантра переборола себя, и лицо ее, когда она подходила к родному городу, было непроницаемо. Жители сжались в домах, боясь выйти, и Тантра чувствовала на себе сотни взглядов. Испуг… да. Женщины визжали, дети плакали, и мужчины не могли найти в себе смелость выйти, ибо ужас, внушаемый ожившими мертвецами, был велик.
— Найди мне таверну, слышишь? У таверны сидит нищенка, приведи ее на городскую площадь. Я буду там и скажу, что дальше… — Голос Тантры сорвался.
— Да, госпожа. — Мертвец склонил безобразную голову, и три сотни его сородичей пошли за ним.
— Дорогуша, незабываемое пробуждение тебя ждет… — прошипела Тантра и быстрым шагом пошла прямо к площади.
Улицы и площадь были безлюдны. Крики ужаса, доносившиеся из каждого дома, уже смолкли, наступило затишье.
Тантра вспомнила, как два месяца назад, а казалось, вечность пролетела, на площади этой сооружен был костер, и девушка шла к нему, босиком ступая по снегу. Воспоминания о тех муках ожили в ней, и старая рана вновь закровоточила.
Тантра взмахнула рукой, и в одном из домов разбилось стекло на втором этаже. Оттуда, влекомое телекинезом, вылетело кресло и опустилась на морозные камни площади. Тантра уселась поудобней и, опустив голову на подбородок, стала ждать. Минуты текли, и девушка уже задремала, когда ощутила что-то давящее на своей шее.
К счастью, святые наградили Тантру отменной реакцией. До того, как небесам бы померкнуть пред ее глазами от удавки, накинутой на шею, Тантра резко убрала голову и, соскочив с кресла, повернулась к нападающему.
Язык пламени, вырвавшийся из ладони ведьмы, лизнул руки молодого инквизитора, и удавка выпала из них, а он охнул, глядя на ожоги.
— Что, убить меня охота? Нет, меня могут убить лишь Тиэлец да святые. — Тантра хохотнула, увидев в глазах паренька испуг.
Но постепенно что-то проступило на его лице.
— Дочь кузнеца Саута? — прошептал он.
— Узнал? — злорадно воскликнула Тантра.
— Дождь из крови… так это ты вернулась опять в наш город, чтоб нас мучить…
— Ха! Меня, одетую в обрывки платья, кинули в сырую холодную темницу на целые сутки, моего друга запугали, и он убил себя на моих глазах, мой старый отец умер благодаря той же темнице, меня вели босиком по снегу, и огонь костра подобрался к моим ногам… — Тантра не заметила, что начала кричать, а площадь стала заполняться людьми. — И после этого ты говоришь, что это я мучила вас, а не вы меня?
На глазах ее выступили слезы, но Тантра стряхнула их и продолжила с неукротимой яростью:
— Одно мое слово — и не будет больше города Мильгота… но я дам вам шанс.
Через толпу людей пробился мертвец. Смертные кричали, расступались и с диким страхом и отвращением глядели на него.
Он подошел к Тантре и бросился на колени.
— Прости, моя госпожа…
— Что такое?
— Не смогли мы найти ее…
— Ничего страшного, успокойся… — Тантра ласково погладила мертвеца по жестким волосам. Люди в толпе не сдержали охов отвращения.
— Что еще прикажешь?
— Ничего… — прошептала Тантра и громко воскликнула: — Слушайте меня, жители славного города Мильгота! Вы все, без сомнения, помните девушку, которая побиралась близ таверны? Я даю вам выбор — либо вы отдаете ее мне, либо я прикажу моим слугам, и они сровняют с землею весь ваш проклятый город. Хотите убедиться, что ведьма не шутит, или вам хватит моих слов?
По толпе пронесся взволнованный шепоток. Тантра не заметила, как несколько мертвецов пробились сквозь толпу и встали рядом с ведьмой.
— Ну?
— Нынче она в Ильготе, — сказал кто-то.
— Что она, позвольте спросить, там делает?
— Она выходит замуж за ильготца.
— Так что, сюда она больше не вернется? — начала злиться Тантра.
— Вернется, — отвечал старый трактирщик, — она месяц работала у меня и вернется, чтоб забрать деньги.
— Когда примерно?
— Сегодня к вечеру.
— Значит, так… — Тантра глубоко вздохнула. — Слушайте все. Пусть все взрослые жители Мильгота соберутся к вечеру на этой площади. Пусть в Ильгот отправятся несколько человек, чтоб встретить эту мразь и доставить прямым ходом сюда. Если ее не будет здесь к началу ночи, мои мертвецы утолят свою давнюю жажду крови. Сейчас некоторые мертвецы останутся на площади, а начальник городской администрации пусть отдаст мне ключ от кузницы.
Дрожащий старик вышел из толпы, порылся в карманах, быстро отдал Тантре ключ и поспешил улизнуть.
— Ты и ты, — Тантра кивнула своим мертвецам, — идем со мной. Остальные оставайтесь.
Кузница стояла в свете утреннего солнца. Тантра была уверена, что никто не зайдет сюда без ключа и посему вещи кузнеца пребывают в сохранности.
Тоскливо стало девушке, когда она отперла свой дом. Здесь было темно. Пыль витала в родном воздухе, и очертания знакомых предметов были родными до боли в сердце.
Тантра прошла мимо наковальни, молота… Недокованный меч валялся на полу. Тантра подняла его и повертела в руках. Металл был холоден, как лед, как угли в потухшей жаровне.
Тантра не замечала слез, льющихся по ее лицу. Она ходила по первому этажу, потом поднялась на второй, открыла двери в родную свою спальню.
Инквизиторы, когда искали ее, все переворошили здесь. Старые платья валялись на полу около опрокинутой кровати, подоконник треснул, и отпечаток ног на нем — сажа осталась здесь, когда Тантра выпрыгнула из окна, а дерево, ветви которого девушка собиралась подпилить, теперь закрывали небо. И кругом пыль… пыль…
Тантра подняла с пола одно из платьев, и оно повисло на ее руках. Оно было летним, сшитым из легкой дешевой материи. Тантра утерла им слезы, отбросила подальше в угол и навсегда вышла из родной спальни.
Будучи внизу, она вспомнила, что в этом доме есть еще кое-что. Тантра подбежала к наковальне, нашла рядом с нею у стены длинный узкий сундук и распахнула его.
Сталь мечей заблестела в тусклом свете только что зажженной свечи. Тантра вытащила меч, выкованный ею, и подняла его. По лезвию вились инициалы: Т.С.
Тантра улыбнулась сквозь слезы. Меч этот она выковала для себя, лишь для себя, поэтому он был лучше остальных, он был легок, и лезвие его было остро.
Все. Нет больше дел в этом доме, остались одни воспоминания, и Тантра собиралась предаваться им до самого вечера. Она села на стул, положила меч на колени, а ладони на эфес и замерла, опустив голову. Слезы тихо катились по ее лицу и, падая на лезвие, стекали по нему, а мертвецы замерли возле своей госпожи.
Вечер опускался над Мильготом, и когда закатные лучи пробились чрез зарешеченное окно и коснулись ног Тантры, девушка вздрогнула.
