скопил в гробнице, тебя это не спасет.
За окном быстро темнело.
– Ты в самом деле собираешься пустить в ход все это оборудование? – спросил Гари, сглотнув комок в горле.
Кейлеб пожал плечами, так и не выпустив губы на волю.
– Хлопать дверьми не позволяется никому, – примирительно добавил Гари. – И мне в том числе. Ладно?
– Как скажешь, па.
Он вышел из комнаты Кейлеба в сумрачный коридор и едва не столкнулся с Кэролайн – та удирала на цыпочках, в одних носках, обратно в спальню.
– Опять?! Опять?! Я сказал – не подслушивать, а ты!..
– Я не подслушивала. Мне нужно лечь. – И она почти бегом, сильно хромая, устремилась в спальню.
– Беги-беги, все равно не скроешься. Отвечай; зачем ты подслушиваешь?!
– У тебя паранойя. Вовсе я не подслушиваю.
– Паранойя?!
Кэролайн опустилась на огромную дубовую кровать. Выйдя замуж за Гари, она в течение пяти лет дважды в неделю посещала психотерапевта, который на последнем сеансе назвал ее достижения «непревзойденными», и тем самым раз и навсегда опередила Гари в гонке за душевным здоровьем.
– Тебя послушать, у всех, кроме тебя, есть проблемы, – продолжала она. – Точно так же рассуждает твоя мать. Даже не…
– Кэролайн! Ответь только на один вопрос. Погляди мне в глаза и ответь на один вопрос: днем, когда ты…
– Боже, Гари, опять все сначала? Послушай, что ты несешь!
– Когда ты скакала под дождем, носилась как безумная наперегонки с одиннадцатилетним и четырнадцатилетним, ты…
– У тебя мания! Ты ни о чем другом не можешь говорить!
– Носилась под дождем, била по мячу, скользила по мокрой траве…
– Разговариваешь по телефону с родителями, а потом вымещаешь раздражение на нас.
– Ты хромала, прежде чем побежала в дом? – Гари погрозил жене пальцем. – Смотри мне в глаза, Кэролайн, прямо в глаза! Ну же, давай! Посмотри мне прямо в глаза и скажи, что до того ты не хромала!
Кэролайн раскачивалась от боли.
– Ты говоришь с ними по телефону почти час…
– Не можешь! – с горьким торжеством воскликнул Гари. – Ты солгала мне и не хочешь признаться!
– Папа! Папа! – крикнули за дверью. Обернувшись, Гари увидел Аарона – сын был вне себя, голова у него дергалась, красивое лицо искажала гримаса, заливали слезы. – Перестань кричать!
Нейрофактор 26, ответственный за раскаяние, заполнил отделы головного мозга Гари, специально предназначенные для этого эволюцией.
– Все в порядке, Аарон, – пробормотал он. Аарон уже пошел прочь, потом снова повернулся к нему лицом, шагал на месте, делал огромные шаги, порываясь сам не зная куда, пытаясь остановить постыдный поток слез, загнать его обратно в тело, в ноги, в пол, затоптать ногами.
– Папа, папа, пожалуйста, не кричи на нее!
– Хорошо, Аарон, – сказал Гари. – Никто не кричит.
Он хотел положить руку на плечо сына, но Аарон выбежал в коридор. Бросив Кэролайн, Гари поспешил за ним. Ощущение одиночества усилилось: жена успела завербовать в семье надежных союзников! Сыновья готовы стоять за нее против собственного отца. Против отца, который орет на жену. Как прежде его отец. Его отец, ныне впавший в депрессию. Но его отец, когда был в расцвете сил, умел так запугать подростка Гари, что тому и в голову не приходило заступаться за мать.
Аарон упал ничком на постель. В хаосе разбросанного по полу белья и журналов двумя островками порядка оставались труба (с сурдинами и пюпитром для нот) и огромная, расставленная по алфавиту коллекция компакт-дисков, включая полные собрания Диззи, Сачмо и Майлза Дэвиса в подарочных изданиях и множество дисков Чета Бэйкера, Уинтона Марсалиса, Чака Манджоне, Херба Алперта и Даа Хирта, которые покупал Гари, поощряя интерес сына к музыке. Гари присел на краешек кровати.
– Прости, что так расстроил тебя, – заговорил он. – Ты же знаешь, я бываю иногда злобным старым ублюдком. А твоя мама иногда не хочет признать, что она не права. Особенно когда…
– У! Нее! Болит! Спина! – Голос Аарона заглушало пуховое одеяло от Ралфа Лорена. – Она не лжет!
– Я знаю, что у мамы болит спина. Я очень люблю твою маму.
– Тогда не кричи на нее.
– Ладно, не буду. Займемся обедом. – Гари легонько толкнул Аарона в плечо, имитируя дзюдоистский прием. – Что скажешь?
Аарон не шелохнулся. Надо бы подобрать слова утешения, но в голову ничего не приходило. Острый дефицит факторов 1 и 3. Несколько мгновений назад Гари почувствовал, что Кэролайн вот-вот бросит ему в лицо диагноз «депрессия», а если эта идея войдет в оборот, с его мнением в семье и вовсе не будут считаться. Он не сможет ни в чем притязать на правоту, каждое слово сочтут симптомом болезни, и в любом споре Гари окажется в проигрыше.
Сейчас главное – не поддаться депрессии, отразить ее истиной.
– Послушай, – начал он, – вы с мамой играли во дворе в футбол. Скажи мне, прав ли я: она уже хромала, прежде чем вошла в дом?
Аарон резко приподнялся, и секунду Гари надеялся, что правда возьмет верх, но лицо мальчика пошло красно-белыми пятнами негодования.
– Ты отвратителен! – крикнул он. – Отвратителен! – И выбежал из комнаты.
В нормальной ситуации такое не сошло бы Аарону с рук. В нормальной ситуации Гари воевал бы с сыном хоть весь вечер, но вырвал бы у него извинение. Однако теперь эмоциональную биржу – гликемические акции, эндокринную систему, синапсы – постиг крах. Гари чувствовал себя мерзавцем, борьба с Аароном лишь усилит это ощущение, а более тревожного сигнала, нежели чувствовать себя мерзавцем, не существует.
Гари допустил две роковые ошибки. Во-первых, не следовало обещать Кэролайн раз и навсегда отменить Рождество в Сент-Джуде. Во-вторых, сегодня, когда она, гримасничая от боли, хромала по двору, нужно было сделать хотя бы один снимок. Скольких очков стоили ему эти промахи!
– Нет у меня никакой депрессии! – заявил Гари своему отражению в темном окне спальни. Усилием воли – аж кости заломило – он поднялся с постели Аарона и препоясал, так сказать, чресла: он докажет, что способен нормально провести вечер.
По темной лестнице, с «Принцем Каспианом» под мышкой, спускался Джона.
– Дочитал, – похвастался он.
– Понравилось?
– Очень! – воскликнул Джона. – Самая что ни на есть лучшая книга для детей. Аслан сделал в воздухе ворота, люди проходили сквозь них и исчезали. Вышли из Нарнии и вернулись в обычный мир.
– Обними меня, – попросил Гари, присаживаясь на корточки.
Джона обхватил отца руками. Некрепкие еще детские суставчики, щенячья податливость, от лица и волос веет теплом. Гари горло бы себе дал перерезать, выкупая жизнь малыша, он бесконечно любил его и все же усомнился, только ли любви ищет в эту минуту у сына или же создает коалицию, заранее привлекает союзника на свою сторону.
Застой в экономике – так определил свое состояние председатель Совета федерального резерва Гари Ламберт. Требуются срочные вливания джина «Сапфир Бомбея».
В кухне Кэролайн и Кейлеб уже устроились за столом, запивая чипсы колой. Кэролайн положила ноги на стул, сунув под колени подушку.
– Что будем готовить? – спросил Гари.
