приезжий по кличке Мастер самым наглым образом перебил господина Муранаки и заорал по громкой: 'Огонь на поражение!'. Однако охранников к тому времени уже пускали на комбикорм. Последним, что от них услышали, был дикий вопль Дзюнити Танидзаки. Того самого Дзюнити, который только что выскочил из-за угла и попер на них с выпученными глазами и посиневшим лицом. Но теперь ребята уже не мешкали и сразу же превратили бедолагу в лужицу расплескавшихся тканей. А вот теперь за углом кто-то пел.
Наконец, он показался. Вышагнул из-за угла, раскинув руки, зажмурившись и громко произнося слова песни на безупречном немецком. Он казался таким счастливым. Этот синюшно-бледный, худощавый мужчина в темно-сером пиджачном костюме, с кровавыми разводами на лице, уже избавившемся от следов недавнего падения с огромной высоты. Трикстер Фрэнки, мгновенно узнанный на записи камер наблюдения Мастером. Довольный как никогда.
Он остановился, выжидая.
- Огонь!!! - истерично завизжал старший, и троица остальных тут же принялась палить в трикстера из винтовок. Но не судьба им была выжить сегодня. Когда они еще давили на спусковые крючки, Фрэнки взвился под потолок в нечеловеческом прыжке, вынося вперед руку с отобранным у одного из убитых ранее охранников пистолетом. Когда снаряды винтовок ударили в стену за его спиной, он трижды нажал на спуск. Патроны, снаряженные для боя, были специально сконструированы более крупными и менее прочными, чем стандартные, а потому, ворвавшись в плоть противников, подействовали не хуже винтовочных. Они буквально разорвали голову одного из несчастных, пробили насквозь тела двух других и вылетели, кувыркаясь в ошметках их мяса.
Забрызганный чужой кровью и мозгами старший не мог даже вопить, бессмысленно тыча в приземлившегося на ноги трикстера своим оружием. Он разевал рот и тряс выставленной вперед рукой с пистолетом.
- Да что же вы все в ступор-то впадаете? - погано захихикал Фрэнки, а в районе его скул уже вырастала паутинка телесного цвета нитей.
В своей камере Учики обомлел от ужаса. Он наконец-то узнал этот голос. Тот самый, тот самый... Тот, кого он встретил тем вечером! Он прямо здесь и убивает людей!
Снаружи послышался дикий вопль старшего охранника, тут же сменившийся хрипом. Затем что-то тяжело упало на пол. А после этого юноша услышал, как Фрэнки задумчиво бубнит себе под нос нечто непонятное.
- Пурум-пурум-пурум...
Дальше молодой человек запомнил немногое. Дверь вдруг слетела с петель, падая прямо на него. Затылок сильно ударился о пол, и перед глазами заходили темные круги. В затухающем сознании отпечаталась фраза:
- Ну вот мы и встретились, щенок!
А дальше была только темнота.
Канзаки, стиснув зубы, поднялась на ноги. Анна только что исчезла за школьными воротами, оставив после себя только звук стартующего автомобиля и легкий смешок. Мегуми ухватилась уцелевшей рукой за дверцу их машины и подтянулась. Все, она стоит.
Вся куртка перепачкалась в крови, плечо неимоверно болело, дико пульсируя при малейшем движении, в голове шумело. Ушибленная Анной половина лица занемела. Но Канзаки сейчас было не то того. Пошатываясь, она побрела в сторону Ватанабэ. Тот лежал неподвижно, раскинув руки, а вокруг расплывалось красное пятно. Мегуми доковыляла до трупа и вгляделась в него.
Он, несомненно, был мертв. Один только контрольный в голову чего стоил. Огромный, как медведь, Ватанабэ умер. Успев наесться суши и пару раз поругаться с ней. Как-то не верилось, честное слово. Канзаки впервые столкнулась с таким. Никогда прежде она не говорила с человеком, думала о человеке, который после погибал прямо у нее на глазах. Никогда прежде она не видела смерть так близко. Конечно, она служила в Крестоносцах. Но на Окинаве и после ей ни разу не приходилось убивать или видеть кого-то убитым. Только однажды она встретила смерть, но та смерть принадлежала другому, и вступила в свой мрачный брак с человеком где-то далеко, оставив Мегуми лишь весточку.
А сейчас он, еще пару минут назад живой и вредный, лежал, остывая у ее ног. И они даже не сказали друг другу ни одного хорошего слова. И она так злобно думала о нем. Мегуми поему-то стало невыносимо стыдно. Да, он был редкостным гадом по ее мнению. Но ведь Сэм же не был ей врагом. И он умер, успев отвлечь внимание убийцы на себя.
И вот он лежал тут с дыркой во лбу, а она стояла и смотрела.
Канзаки почувствовала, как задергалось лицо. Она готова была заплакать. Глаза уже начали мокнуть, готовые излиться горестным, истинно женским плачем. Плачем, на который неспособен кто-то другой. Плачем того, чьи слезы еще не иссохли.
От общей слабости колени, будто сами собой, подогнулись, и она опустилась к Сэму. К горлу подкатил горячий шебаршащийся комок, предвещавший начало плача. Мегуми протянула руку к его открытым глазам. Так страшно и так невыносимо было их видеть сейчас. Глаза мертвеца.
Ладонь прошла над его лицом... И тут же здоровенная ручища цепко схватила ее руку, а губы покойника зашевелились, выдавая кряхтящее:
- Ох, мама родная...
Канзаки чуть не грохнулась в обморок, когда Сэм вдруг резко сел, с шумом выдыхая воздух. Он повернул голову, глядя на нее и ее протянутую руку в своей. Затем отпустил девушку и сказал:
- Эт-то было очень даже болезненно!
Он неловко оперся руками об окровавленный асфальт и приподнялся. Упершись коленями в землю, Сэм сумел подняться на ноги и, шатаясь, побрел к их машине. Канзаки не шелохнулась, во все глаза глядя на оживший труп. Слезы высохли почти сразу. Возможно, из-за того, что глаза у нее удивленно расширились.
Сэм не стал садиться в машину. Вместо этого он окровавленной рукой поднял крышку капота, предварительно отперев его. Внутри примостился стандартный для этой угловатой модели двигатель на электрической основе. С тех пор, как нефть и газ перестали быть главным ресурсом в новом мире, электричество, шагнувшее семимильным шагом в развитии, служило источником энергии в домах, машинах и печах. Император Петролеум умер, уступив власть принцу Газу при регенте Электричестве, как поговаривали некоторые промышленники в первые годы.
И именно представителя нового регента энергетической власти Ватанабэ ухватил за какую-то деталь, самым что ни на есть варварским образом куроча. Канзаки совсем потеряла нить повествования, глядя на действия толстяка, который по идее должен был лежать и не двигаться, отойдя в мир иной. Но он вместо этого сунул пальцы куда-то в глубины двигателя и радостно ощерился. А в следующую минуту его тело затрясло от мощнейшего электроудара. Короткие волосы задымились, по черному костюму прошлись крошечные синие молнии, а руки и голова припадочно затряслись. Простояв в таком состоянии пару секунд,
