— О, как бы мне хотелось посидеть здесь, болтая с тобой, Джейк, но я должна идти в постель, иначе засну прямо в кресле.
— Ну, если должна… — Поднявшись, он дошел с ней до двери и остановился, взявшись за ручку. Она посмотрела на него: влажные губы слегка приоткрыты, глаза сияют.
— Спокойной ночи, Джейк. — Ее голос был тихим и, возможно, чуть более нежным, чем она хотела. И может, именно в ответ на это, он протянул руку и его пальцы обхватили ее затылок.
Внутри у нее все закипело. Она уставилась на него широко раскрытыми глазами, сердце бешено забилось, жилка на шее запульсировала.
— Джинни, — никогда еще глаза мужчины не были такими гипнотизирующими, такими неотразимыми, — ты даже не можешь себе представить, как я рад, что ты приехала. — Его пальцы ласкали ее чувствительную кожу, и это движение подействовало успокаивающе.
— Не могу? — Она хотела, чтобы это прозвучало прохладно, нейтрально, но каким-то образом слова трансформировались в кокетливый вопрос, предполагающий, что она может представить…
В ответ он глубоко вздохнул, а его рука опустилась вниз, притягивая Джинни к себе.
— Сомневаюсь, что кто-нибудь может это себе представить.
Будь она благоразумна, она бы потянулась к нему и одарила его обычным, сестринским поцелуем в щеку, уверила бы его, что тоже рада, что ей выпал шанс оказаться здесь, что она никогда и не мечтала… и так далее и тому подобное.
Но в этот момент здравый смысл изменил Джинни Браун. Все ее моральные установки испарились в ту секунду, когда он взял ее за подбородок, поднимая к себе ее лицо. Это была полная капитуляция, ее губы с готовностью раскрылись в приглашении.
Позже, лежа в холодной широкой кровати, Джинни не могла простить или хотя бы понять свое поведение. Она про себя проигрывала эту сцену так, как все должно было бы произойти.
В своей практике выступлений перед судом она выработала точный тон — соглашающийся, дружелюбный, но достаточно беспристрастный. Ей следовало бы сказать: «Я очень ценю возможность подробно изучить американский образ жизни. И всегда буду благодарна твоим родителям».
Это был бы прекрасный подход, хотя в отношении Джейка он мог бы и не достигнуть цели по очевидным причинам. Затем ей следовало бы окинуть взглядом кухню, как если бы она и правда была туристкой, изучающей интересный объект. Потом надо было бы сказать: «Спокойной ночи, Джейк. И спасибо тебе. Спасибо всем вам».
Но конечно, она ничего подобного не сделала и не сказала. Вместо этого вела себя с такой степенью безответственности, что это просто граничило с преступлением: упала к нему в объятия, наслаждаясь его силой, и затем позволила прижать себя к нему, даже обхватила его шею рукой, запустив пальцы в его черные волосы, такие невероятно мягкие и шелковистые.
В первые мгновения, когда его губы — сначала едва касаясь, поддразнивая, а затем наконец настойчиво и властно — покрывали поцелуями ее лицо, нежно касались бровей, щек, когда его руки прижимали ее к себе, она утонула в чувственном наслаждении…
Но сознание вернулось с жестокой поспешностью. Ужас ее поведения вынудил Джинни отшатнуться с отвращением к самой себе. Иначе… как объяснить такое противоречивое поведение? В один момент — совершенно неблагоразумный поступок, а в следующий — оскорбленная добродетель.
Конечно, этого бы не произошло, если бы у нее хватило ума придерживаться своего первоначального намерения пойти спать.
Наконец Джинни искренне вздохнула с оттенком некоторого сожаления и отступила назад. Ухитрилась даже слегка улыбнуться и передернуть плечами.
— Джейк, как я уже давно сказала, мне пора в постель.
В его глазах было странное выражение — непостижимое, но несколько расхолаживающее… Разочарование? Если он испытывает его, то почему это должно ее удивлять? Наконец он заговорил, вынудив ее сообразить, насколько неверно она подобрала последние слова:
— Джинни, это что… приглашение?
На секунду она потеряла дар речи, а затем ее охватила волна ужасного смятения, смешанного с гневом. Ее смешок был сущим притворством, но он помог скрыть истинные чувства — страстное желание выкрикнуть: «Да, да, это приглашение, если ты захочешь принять его!» И, конечно, после этого он подхватил бы ее на руки и понесся с ней наверх, перескакивая через две ступеньки.
Но, отступив к двери, она приняла утомленный вид.
— Я думаю, мы с тобой живем в разных мирах. В моем, обычный поцелуй с пожеланием спокойной ночи не является автоматическим приглашением заняться играми в постели. — Она сама удивилась, как многоопытно прозвучали ее слова.
— Ну, если это обычный поцелуй с пожеланием спокойной ночи, тогда мы действительно живем в разных мирах. — Его ленивая полуулыбка не смогла скрыть вспыхнувший гнев. — Думаю, тебе следует более тщательно подбирать слова.
— Не надо читать мне нотаций. — Охватившее ее разочарование вынудило девушку заговорить тоном острого на язык мирового судьи. — Если помнишь, я уже давно говорю о постели, своей постели, для меня одной. Но ты продолжал… — Она судорожно подыскивала подходящее слово, но именно Джейк произнес его. Он сказал это таким беззаботным, поддразнивающим тоном, что просто привел ее в ярость.
— Предлагать тебе?
— Я не собиралась говорить ничего такого. — Джинни была на грани истерики от нелепой ситуации, в какую они оба попали. Она изо всех сил сжала губы. — Соблазнять — вот слово, которое я искала.
— А-а! — (Столько оттенков в таком простом междометии.) — А как насчет завтра и моего предло… моего пожелания, моего соблазнительного предложения о том, чтобы ты осталась здесь еще на пару дней?
— А-а… — насмешливо передразнила она его и получила глупое удовлетворение, видя, что он оценил ее усилия. — Утро вечера мудренее. Спокойной ночи, Джейк.
И она величаво покинула кухню, довольная тем, что последнее слово осталось за ней, но, по- прежнему не имея ни малейшего представления, как ответить на его вопрос.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Следующий день Джинни запомнится до конца жизни — такой золотистый и солнечный, такой счастливый и беззаботный, как в детстве. Ни одного пятнышка на нем. Чистое совершенство.
Она спустилась вниз как раз вовремя, чтобы увидеть отъезд Мэрион и Хьюго с ворохом багажа. Мэрион нежно обняла ее и тепло поцеловала, как будто Джинни была старым другом семьи. Объятия Хьюго, когда его жена села в машину, были более сдержанными, но он воспользовался этой возможностью, чтобы сказать ей несколько слов.
— Я свяжусь с тобой, Джинни, когда мы вернемся из круиза. И… спасибо, что у тебя хватило смелости приехать. Думаю, тебе это было непросто.
Сознавая, что Джейк поблизости занят чемоданами, она отвечала тоже сдержанно:
— И вам спасибо — за то, как вы все восприняли. Такой ужасный удар нелегко перенести.
— Так точно. — Его улыбка была немного натянутой. — Но когда я прочувствую этот факт, уверен, он принесет мне радость.
В чем она как раз сомневалась; но пора было сменить тему.
— Должно быть, очень приятно так вот вдвоем поехать путешествовать.
— Ммм. Надеюсь, будет интересно. — Он бросил быстрый взгляд на Джейка, который обменивался последними словами с Мэрион. Хьюго лукаво проговорил, понизив голос: — Джинни, я должен тебе кое-что объяснить. Я не совсем уверен, какие чувства вы с Джейком испытываете…
— Папа, не выдавай меня. — Его сын приблизился сзади и положил руку отцу на плечо.
— Джейк. — Хьюго улыбнулся, хотя и с оттенком неудовольствия. — Я не слышал, как ты подошел.
