уйти. Но только потому, что мне очень не понравилось, как вы оба обращались со мной сегодня утром. И если такое повторится, то ноги моей больше здесь не будет! Поэтому давайте заключим договор. Согласны?
Миссис Уоррен улыбнулась. Не чуть заметно, как обычно, а полной, широкой улыбкой, расплывшейся по всему лицу. Она протянула обе руки навстречу девушке.
— Конечно, Саманта, мы заключим договор. Я буду делать свои упражнения, а вы останетесь здесь. Я даже откажусь от пари, заключенного с миссис Грэйди. Сделаю все, что вы хотите, милая! Для того, чтобы видеть, как мой дорогой сын завоевывает женщину, которую необдуманно поцеловал в лифте. И которая все еще не уверена, что он ей нравится!
Саманта ушла с последнего этажа отеля незадолго до того, как стрелки часов показали пять. Она очень вежливо, но решительно отказалась от приглашения Джорджии вместе поужинать, сказав, что ей нужно на некоторое время съездить к себе на фирму и проверить, как там идут дела.
Конечно, это была чистая ложь. Но ей хотелось покинуть отель до возвращения Говарда. Она должна была навестить своих друзей и убедиться, что они устояли перед нажимом Эллиота и не отдали ему свою собственность. Кроме того, ей было необходимо побыть некоторое время одной и постараться убедить себя не поддаваться растущему чувству к этому человеку.
Знакомство с Эллиотом угрожало нарушить ее душевный покой. У него были сказочно красивое лицо и атлетически сложенное тело. Речь, отточенная в лучших колледжах, и опыт политической борьбы, включавший публичное таскание на руках младенцев и раздачу им поцелуев на всякого рода собраниях и встречах.
Удивительно, как он мог так быстро и далеко уехать, зная, что его мать в это время занимается организацией сватовства? — размышляла Саманта, идя вдоль берега. Она переоделась в более будничный наряд. Ее теннисные туфли были полны песка, но земля апрельскими вечерами была еще слишком холодной, чтобы ходить босиком.
Она ненадолго остановилась у открытого придорожного кафе, чтобы наскоро перекусить гамбургером, а затем направилась к Кейси Дойл.
Кейси уже в дверях сообщила Саманте, что после полудня к ней заходил Говард Эллиот. По ее словам, он всего лишь извинился за то, что не знал об «особых обстоятельствах», имеющихся у владельцев трех соседних домов, а его адвокаты тоже не учли этого при составлении предложений о продаже.
— А еще, Саманта, он подарил мне вот эти прекрасные нарциссы и тюльпаны, — проговорила Кейси, краснея, как школьница. — Мне никто не дарил цветов с тех пор, как умер Сид. Да упокоит Господь его душу! Бриджит получила свои любимые маргаритки, хотя я не знаю, откуда мистеру Эллиоту стали известны ее вкусы. Но вот что странно. Пуччини — собака мистера Рикардо — при виде этого молодого человека сразу же убежала. Знаете ли, дети и собаки… — Тут Кейси перешла на доверительный шепот: — Дети и собаки все чувствуют. Если вы им понравились, значит, вы хороший человек! А если нет, то…
Но Саманта уже махнула Кейси на прощание рукой и вернулась на берег. Она решила, что Говард Эллиот, как неудачливый политик, уже не надеющийся собрать нужное число голосов избирателей, ограничился цветами, бисквитами для собаки и туманными обещаниями «изучить вопрос».
Девушка наклонилась, подняла с песка блестевшую под лучами заходящего солнца красивую ракушку и, повертев ее в руках, бросила в океан. Она хотела доверять Говарду. Но ты же почти не знаешь этого человека, думала она про себя. Однако это не помешало тебе прилипнуть к нему, подобно песку к мокрому купальнику, когда он тебя целовал!
— Привет, Саманта, — раздался голос, заставивший девушку вздрогнуть. — Хорошо дышится по вечерам на свежем воздухе? Кстати, вы никогда не бывали на мысе Кейп-Мэй-Пойнт? Оттуда великолепный вид на бухту и очень удобно наблюдать закат солнца. Поверьте, это восхитительное зрелище!
Саманта, не поворачивая головы, продолжала идти. Говард следовал за ней. Девушка узнала его по голосу. Было приятно думать, что Эллиот, видимо, искал ее, но она боялась, что он прочтет это по ее глазам. Она и так увязла по уши и не хотела давать ему дополнительных козырей.
— Нет, я там никогда не была, — ответила Саманта. — И вряд ли в ближайшее время соберусь. Но вы правы: вечер и впрямь приятный.
— Сегодня за ужином мне очень не хватало вас, Саманта.
Она облизнула губы и нервно глотнула воздух. Ей стало неловко за ложь, которой она приготовилась объяснить свое отсутствие. Ранее ту же легенду она сказала его матери. Впрочем, почему это должно ее тревожить? Говард с первой их встречи позволял себе не замечать ее. Так почему она должна тратить время на то, чтобы выдумывать всякие предлоги?
— Я хотела побыть одна, — честно призналась Саманта. — Мне было необходимо подумать.
— Обо мне? — Говард обнял ее одной рукой за талию, как будто имел уже на это полное право. — Джорджия — кстати, она первая стала называть вас «эта милая Саманта» — сказала, будто вы не уверены, что я вам нравлюсь, — продолжал он. — Могу я знать почему?
Саманта сделала шаг в сторону, желая освободиться от его робкого объятия.
— Одна из причин заключается как раз в этом, — многозначительно ответила она, продолжая идти вперед. — Возможно, в ваших правилах — не терять времени даром. Но я всего-навсего жительница маленького городка. И не привыкла к такого рода играм. Как вашим собственным, так и вашей матери.
— Моей матери? — Говард бросил на девушку удивленный взгляд. — Но Джорджия не имеет к этому никакого отношения.
— Бросьте, Говард! Вы просто не хотите этого замечать.
Говард вздохнул, отдавая должное откровенности Саманты. Возможно, он действительно слишком стремительно шел к своей цели. Но он привык без проволочек брать то, что хотел.
— Вы думаете, именно в этом секрет моих поцелуев, Саманта? — спросил Говард. — Что они были частью какой-то игры?
Такая мысль действительно приходила мне в голову, — ответила она, больше смотря на двух вившихся над морем чаек, чем на Говарда. — Там, на верхнем этаже отеля, вы с Джорджией живете в собственном замкнутом мире. И говорите на только вам двоим понятном языке. Утром я чувствовала себя зрителем, сидящим с завязанными глазами на теннисном матче.
— Вы хотите сказать, что мои отношения с матерью носят необычный характер? — поинтересовался Говард, снова беря девушку за руку и жестом предлагая ей спуститься на пляж, к накатывающейся на песок волне.
Саманта улыбнулась той очень сдержанной характеристике, которую Говард дал своим отношениям с матерью.
— Они иногда включают приемы, которые у моряков называются «брать на абордаж». Миссис Уоррен порой ведет себя, как флиртующий подросток. Вы же потворствуете ей, одновременно направляя активность Джорджии в нужную для вас сторону.
— Откровенно, я бы не смог сказать лучше, — признался Говард, наблюдая, как морской бриз играет волосами Саманты. Он поймал себя на мысли, что хотел бы стать частью этого теплого ветерка, утопить пальцы в чудесных локонах девушки, а потом — прижать ее к себе и поцеловать.
Но сначала надо было решить деловой вопрос, касавшийся матери. И он сказал:
— Моя мать никогда не была взрослой. Наверное, потому, что это ей было не нужно. Ее всю жизнь баловали и носили на руках. Я пытался говорить с ней на эту тему, еще учась в колледже. Однако очень скоро понял безнадежность своих усилий. Как-то раз матушка откровенно призналась, что отлично понимает всю странность своего поведения, но это отнюдь не мешает ей быть счастливой и довольной жизнью. С подобного рода логикой очень трудно бороться, Саманта. Поэтому я решил пустить все на самотек.
Девушка надолго задумалась. Потом подняла глаза на Говарда:
— Вероятно, вы прав. В Джорджии есть нечто, чего я пока не поняла, но что мне определенно начинает в ней нравиться. К примеру, сегодня на сеансе физиотерапии она работала так прилежно, как собака в руках дрессировщика.
— За что я вам бесконечно благодарен, Саманта, — сказал Говард.
Они подошли к выдававшейся в море скале. Эллиот предложил девушке сесть на выступ и немного
