захотите на него даже взглянуть!
— О, конечно! Хотя, признаться, вы привели меня в состояние полного замешательства!
Она оглянулась на Говарда, стоявшего за ее плечом, потом закрыла глаза и стала молиться, чтобы содержимое коробочки не оказалось уж очень дорогим. Глубоко вздохнув, она открыла коробочку и рассмеялась.
— Очень кстати! Недаром сегодня, проходя мимо домика мистера Пантони, я слышала, как Пуччини вторил своему хозяину, самозабвенно выводившему арию Кармен. Вы, кажется, собираетесь снова навестить его?
— Конечно.
Саманта закрыла коробочку с парой больших розовых серег, усыпанных мелкими бриллиантами. Потом приподнялась на носки, поцеловала Говарда в щеку и впервые прижалась к нему без всякого ощущения какой-то неловкости. Слова, которые она при этом произнесла, шли от чистого сердца:
— Берегитесь, мистер Эллиот! Вы действительно можете мне понравиться!
— Буду очень осторожен, — с улыбкой ответил Говард.
Он снова привлек ее к себе и запечатлел на губах девушки долгий, страстный поцелуй, продолжавшийся до тех пор, пока на светофоре не зажглось: «Идите!»
А тем временем как раз над ними, в окне последнего этажа, бесшумно опустились жалюзи. Джорджия Уоррен, отбросив трость, которой она произвела эту операцию, села в свое кресло и удовлетворенно улыбнулась. Она была убеждена, что ни одна женщина, сколько бы поначалу ни протестовала, не могла устоять против очарования Говарда. Недаром он был ее сыном!
5
Вы мне так нравитесь, Джорджия! — воскликнула Саманта, когда неделю спустя они с родительницей Говарда сели обедать в просторной столовой миссис Уоррен.
— Очень приятно это слышать, милая, — спокойно ответила та. — Вы не представляете, какое удовольствие доставляет мне ваше общество. Знаете, нам надо будет вместе съездить в Палм-Спрингс. Вам очень пойдет калифорнийский загар. А я…
Саманта замахала на нее вилкой и строго сказала:
— Прошу меня не перебивать!
Она уже поняла, что в отношениях с Джорджией надо один раз утвердиться в роли командира и выдерживать эту линию в дальнейшем.
— Вы совсем как Говард, — трагически вздохнула миссис Уоррен. — Задира до мозга костей. А говорите подчас точно так же, как я. Никак не могу понять, почему все это!
— Не обольщайтесь, — шутливым тоном предостерегла ее Саманта. — Вы не самая покладистая пациентка, с какими мне приходилось иметь дело. И усердно работаете только тогда, когда хотите. Тем не менее, повторяю, вы мне нравитесь!
Голос Саманты заглушило громкое тявканье двух белых пушистых шариков, кружившихся вокруг стола.
— Но это не означает, что я готова взять на себя заботу о Бонни и Элли! — с досадой воскликнула она.
Бонни и Элли. Их только утром привезли из манхэттенской квартиры Джорджии. Присутствие двух породистых собачонок тут же дало о себе знать, испортив первый сеанс физиотерапии. Они чуть ли не танцевали вокруг своей хозяйки.
Говарда не было. Он уехал в Атлантик-Сити в тот же вечер, когда подарил Саманте серьги, ибо должен был уладить какие-то недоразумения в работе своей компании. Так, по крайней мере, он объяснил свой отъезд матери. Саманте даже не удавалось поговорить с ним по телефону, поскольку на все звонки отвечала миссис Грэйди, без разбора отсылавшая звонивших к миссис Уоррен.
У Саманты было свое мнение о причине поспешного отъезда Говарда. Она не сомневалась, что Эллиот намеренно стремится сохранить некоторую дистанцию между ними, прежде чем их отношения получат какое-то дальнейшее развитие.
Она не осуждала Говарда. Их страстные поцелуи в лифте она воспринимала как порцию орехового мороженого после долгой диеты. Если бы он опять нажал кнопку «стоп», когда они возвращались с вечерней прогулки, трудно сказать, что бы могло произойти. Однако кнопку он не нажал. И Саманта была разочарована, хотя и не признавалась себе в этом. Но теперь, когда Говард уехал, она заочно благодарила его за то, что он не воспользовался удобным моментом.
В тот вечер она только на секунду просунула голову в комнату Джорджии, невнятно пробормотала «спокойной ночи» и пошла к себе. При этом молила Бога, чтобы миссис Уоррен не заметила стершуюся с ее губ помаду и воспаленную после поцелуев Говарда кожу на подбородке. Утром она до девяти часов пряталась у себя в комнате, а потом узнала от миссис Грэйди, что Говард еще накануне около полуночи уехал в Атлантик-Сити.
Вернувшись после завтрака в номер, Саманта с удивлением обнаружила на столе большую вазу с белыми розами. Очевидно, ее принесла экономка, у которой они простояли всю ночь, а потому порядком завяли. Саманта убрала букет, оставив одну розу, которую заложила между страниц «Справочника медицинской сестры». Около вазы лежала открытка, на которой уверенным, размашистым почерком было написано: «Думайте обо мне… Говард».
Временами она про себя называла его трусом. То же самое невольно подумала и теперь. В ее ушах еще продолжало звучать нестерпимо визгливое тявканье собачонок, по сравнению с которым подвывание пса мистера Пантони оперным мелодиям казалось выдающимся событием в области музыкального искусства…
— Вам не нравятся мои маленькие любимцы? спросила Джорджия, недовольно надувая губы, как будто Саманта нанесла ей личное оскорбление.
— Вот бы ничего не оставила этим тварям в своем завещании! — фыркнула девушка, пока то ли Бонни, то ли Элли пыталась взобраться к ней на колени. — Извините, но гулять с ними на людях я отказываюсь, пока не снимут эти мещанские ошейники, усыпанные фальшивыми бриллиантами.
— Фальшивыми? Милая, я никогда не позволяла надевать на своих собак что-либо ненатуральное!
Саманта подняла одну из собак на руки и осмотрела ее ошейник, инкрустированный какими-то камешками.
— Значит, это не подделка? — спросила она, все еще не веря, чтобы кто-нибудь, даже взбалмошная миссис Уоррен, мог украсить настоящими бриллиантами собачий ошейник.
— Это кубические кристаллы циркония. — Миссис Уоррен приложила к уголкам губ салфетку, прислонила трость к столу и встала. — Видите ли, Саманта, Бонни и Элли — мои любимицы, — добавила она, улыбаясь. — И мне никогда бы в голову не пришло перетянуть шейку любой из них простой веревкой или заурядным ремнем!
Саманта отказалась от обеда и, оставив собак бегать по столовой, перешла вслед за своей пациенткой в гостиную. При этом с удовольствием заметила, что Джорджия на сей раз не воспользовалась тростью.
— Но кто же все-таки будет гулять с собаками? — спросила она.
Миссис Уоррен промолчала и со вздохом опустилась в свое любимое кресло. Конечно, с непривычки было трудно ходить без трости. Но утром она получила телеграмму от графини Лейди, в которой та напоминала о званом вечере на ее вилле на Капри. Вечер должен был состояться в начале мая, и, если Говард откажется вернуться в Кейп-Мэй, лишив матушку удовольствия наблюдать за его мучительной внутренней борьбой со своим увлечением, серьезности которого мог не заметить лишь круглый дурак, Джорджию здесь уже больше ничто не удержит.
— Я думаю об этом, милая, — наконец ответила она, увидев, что Саманта продолжает выжидающе смотреть на нее.
