– Я выросла в королевском доме, Том, ну или почти королевском. Я воспитывалась в Миддлхэме, в доме нашего покойного короля, когда он был еще герцогом Глостерским и правителем севера. Там все по- другому. Но может быть, ваш господин найдет в деревне какую-нибудь женщину, которая могла бы сопровождать меня в Лондон?
Он покачал головой:
– В деревне очень много больных, госпожа, и он не позволит никому поехать с нами, чтобы они не могли завезти заразу на юг. – Том помолчал и добавил: – Деревенская женщина все равно не сможет поспевать за нами, госпожа. Валлийские всадники скачут быстро.
– Но я еще окончательно не поправилась, – напомнила Элис.
– Да, но вы хорошая наездница, как мы сами видели, госпожа. А крестьянка…
– Ах, убирайтесь отсюда, – раздраженно оборвала его Элис, – но не забудьте передать своему драгоценному хозяину, что, если он собирается заставить меня скакать сломя голову в лапы Тюдора, пусть хорошенько подумает, потому что в таком случае я постараюсь умереть в дороге только для того, чтобы своей смертью насолить узурпатору! – Оба молодых человека с сожалением смотрели на нее, но не торопились выполнять приказ. Она сверкнула глазами: – Идите! Скажите ему!
– Мне кажется, – осторожно заметил Том, – нам лучше передать, что вы еще не готовы к отъезду, миледи. У меня нет ни малейшего желания рыть себе могилу, а я не сомневаюсь, что придется, если я буду с господином так груб.
Она посмотрела на Йена.
Даже в полумраке палатки было заметно, как покраснело его лицо, по цвету почти сливаясь с его рыжими волосами, но он преданно заверил:
– Если вы действительно хотите передать ему такое послание, госпожа, я выполню вашу просьбу, хотя дома в Питлокери у меня есть мать и отец, которые будут горько плакать о своем единственном сыночке.
Она уже хотела сказать, чтобы он передал послание, но его похоронный тон и тяжелый вздох заставили ее прикусить губу. Она знала, что вот-вот расплачется, и быстро заметила:
– Я не подвергну тебя такой опасности, Йен. Я скажу ему сама.
Том и Йен с облегчением вздохнули и оставили ее одеваться самостоятельно. Ей пришлось испытать массу трудностей – начиная со шнуровки дорожного платья, которая располагалась на спине. Казалось, куда бы она ни повернулась, отчаянная потребность в Джонет тут же напоминала о себе. Через двадцать минут, когда Йен снаружи поинтересовался, не нужна ли ей помощь, она со слезами в голосе, напрочь забыв о стеснении, ответила:
– Очень нужна. Я не могу справиться с проклятой шнуровкой.
Юноша помог со шнуровкой, словно не замечая заплаканного лица Элис, и занялся сборами в дорогу. Завязав багаж Элис, Йен забросил его на плечо и шагнул к выходу.
– Я не заслуживаю такой доброты с твоей стороны, Йен, и благодарю тебя, – промолвила Элис.
Он улыбнулся:
– Вы так добры ко мне, госпожа. Я не виню вас в том, что господин приказал меня высечь. Я не выполнил свои обязанности, и он мог бы поступить еще суровее. Я больше не подведу его, но и не забуду доброту вашу и мистрис Хокинс.
Когда полог палатки опустился за ним, Элис задумалась. Она могла бы просто ускользнуть в суматохе, всегда сопровождающей сборы в дорогу. Ей нужно только добраться до реки, где под покровом тумана она нашла бы одно из своих тайных убежищ и таким образом осталась с Джонет. Но мысль, что кто-то, как и Йен, может пострадать из-за нее, останавливала.
Надев свой алый плащ и перчатки, Элис в конце концов вышла из палатки и сразу же убедилась, что ее план не мог бы осуществиться. Сэр Николас не бегал туда-сюда, отдавая приказания своим солдатам, как она надеялась, а спокойно сидел на большом тюке, вальяжно откинувшись на кипу других, и наблюдал за ее палаткой.
– Я припас для вас хлеба и эля, малышка, – сообщил он. – Костры давно потушили, но я не мог допустить, чтобы вы мучились от голода.
– Я не понимаю вас. Вы спокойно отрываете меня от единственного человека, кто любит меня, именно тогда, когда он нуждается во мне больше всего, и… и заставляете меня обходиться без служанки. Я не привыкла к такому обращению, сэр. У меня нет сомнений, что именно так узурпатор обращается со всеми своими пленниками.
– Вы должны благодарить судьбу, что с вами обращаются не так, как с большинством пленников, – зловеще ответил сэр Николас.
Ее лицо побледнело, а во рту пересохло.
– Мы слышали только, что битва продолжалась недолго, но погибло много людей. Так много воинов захватили в плен? С ними дурно обращаются?
Он помолчал, потом продолжал уже мягче:
– Большинство разбежалось сразу же, как стало ясно, что мы побеждаем.
Она скрипнула зубами и резко заметила:
– Когда стало ясно, что наш законный король сохранил преданность гадким Стэнли, вы хотели сказать!
Сэр Николас пожал плечами.
– Ричард – дурак, что поверил человеку, женатому на матери Генриха Тюдора. И Нортумберленд тоже не стал сражаться.
