Фейлин сопровождала кузин в прогулке по дому, а перед ужином к ним присоединился сэр Хью – высокий мужчина с суровым лицом, которое смягчалось при взгляде на жену. Поговорить же с Дженни наедине Майри смогла, лишь оказавшись наконец в отведенной ей комнате.
– Скажи, – без обиняков начала Дженни, – Фейлин всех обманула?
– Относительно своей беременности?
Дженни кивнула.
– Святые угодники, она и раньше так поступала?
– Не знаю наверняка, – ответила Дженни, – но моя Пег предполагала нечто подобное и поведала мне о своих подозрениях незадолго до того, как я вышла замуж за Хью. Видишь ли, Пег частенько помогала Сэди стирать белье, когда мы все вместе жили в Аннан-Хаусе.
– Сэди рассказала мне все, когда Фейлин, сославшись на слабость, отказалась ехать в Торнхилл. Узнав правду, я заявила, что уеду в любом случае, а она может поступать как знает.
В комнате зазвенел смех Дженни.
– Молодец! – воскликнула она. – Готова поклясться, Сэди необычайно рада тому, что обрела новую госпожу. Пег говорила мне, что Фейлин поколачивает слуг, если те ей чем-то не угодили. А теперь расскажи мне о похищении. Это было ужасно? Мне показалось, что на тебе оно никак не отразилось.
Майри рассказала кузине гораздо больше, чем Фейлин, хотя и не все. Как хорошо, что можно кому-то поведать о своих приключениях, не боясь услышать в ответ сдавленные возгласы ужаса. Даже то обстоятельство, что Роб оставил ей Гибби и котенка, вызвало у Дженни всего лишь смех.
– Ты привезла их обоих с собой? – поинтересовалась она.
- Нет, только мальчика.
Несмотря на то что Дженни восприняла рассказ кузины спокойно, девушку преследовала мысль о том, что похищение испортило репутацию Майри. Ведь именно об этом не переставала твердить ее мачеха.
– Тьфу ты Господи! – воскликнула Дженни, когда Майри объяснила ей причину своего беспокойства. – Она отреагировала точно так же, когда я сбежала с менестрелями. Но знаешь, что я тебе скажу, Майри. Когда женщина носит полученный по наследству титул, подобные вещи воспринимаются всего лишь пикантными фактами ее жизни. Даже на графиню могут смотреть с осуждением. Но люди прощают титулованной особе то, чего никогда не простили бы простой женщине, хоть это и несправедливо. Наличие мужа тоже все меняет. В этом можешь быть уверена.
– Да, наверное, – произнесла Майри, изо всех сил делая вид, что ей это безразлично. – Но баронесса, прихватившая с собой служанку, чтобы сбежать с бродячими менестрелями, совсем не то же самое, что женщина, похищенная из собственного дома и удерживаемая в неволе мужчиной, с которым едва знакома.
– Да, наверное, это разные вещи, – кивнула Дженни, и на ее лице появилось такое выражение, словно она хочет задать следующий, более щекотливый, вопрос, но Майри начала рассказывать о попытке шерифа взять ее под свою опеку и Дженни промолчала.
И все же Майри была уверена: кузина желает знать, воспользовался ли Роберт Максвелл ситуацией.
Он действительно не упустил своего, но с помощью и с согласия Майри. А потом сделал ей предложение. Однако Майри не желала сообщать эти подробности даже кузине.
Она верила, что если замужество может изменить мнение о ней, то вряд ли кому-либо понравится ее решение выйти замуж за своего похитителя.
И Майри не могла никого осуждать за это. Ибо такой поступок – настоящее безрассудство. Поэтому мысли о Роберте нужно выбросить из головы. Майри ни за что не расскажет Дженни о том, что она не раз думала о возможности принять его предложение. И впредь будет гнать подобные мысли прочь.
Скорее всего Роберт даже не любит ее, и оно к лучшему.
В конце концов, когда она попросила его уехать, он не стал спорить. В свете последних событий – побега Фионы и смерти отца – нечего было даже и думать о том, чтобы признаться Фейлин или кому-то другому в желании выйти замуж за Роберта Максвелла.
Дженни спросила о Данвити. Узнав, что его похоронили с надлежащими почестями на кладбище у подножия холма, она задала один-единственный вопрос:
– Ты читала его завещание?
– Да, сразу же. Все так, как он сказал, включая пункт о том, что Аннан-Хаус переходит ко мне, хотя за Фейлин остается право жить в нем до самой смерти.
– Странно, что Фиона не явилась даже на похороны, ты так не думаешь?
– Я дважды отправляла к ней посыльных, – сказала Майри. – Сначала для того, чтобы сообщить о смерти отца и необходимости вернуться в Аннан-Хаус. Я также велела передать, что мы с Фейлин нуждаемся в ее присутствии. Второй раз я послала гонца напомнить о том, что мы все собираемся на Пасху в Торнхилл. На этот раз Фиона ответила. В ее послании говорилось, что дорогой Уилл не считает целесообразным путешествовать, когда она скорбит о безвременно почившем отце, и что, возможно, они с Майри увидятся, когда та в очередной раз приедет в Данвити-Мейнс.
– Все это очень странно, – вздохнув, произнесла Дженни. – Мне до сих пор ужасно не хватает отца. Мы с ним были очень близки. И все же я рада, что жители приграничных районов не превращают смерть и погребение в грандиозное событие подобно англичанам и некоторым шотландцам.
Майри согласилась с кузиной, но боль от потери отца была еще слишком сильна, а еще она очень скучала по Фионе. Хотя Майри никогда не была так близка с отцом, как Дженни со своим, и никогда не жила вдвоем с ним, как жила с Исдейлом ее кузина после смерти матери. Исдейл не пожелал привести в дом новую жену и сразу объявил Дженни своей наследницей. Данвити никогда бы так не поступил, и дело было вовсе не в Фейлин.
– Мы всегда хоронили своих близких быстро и без излишней торжественности, ведь нападения врага можно было ждать в любой момент, – сказала Майри. – Но теперь, когда мы прожили в мире достаточно долго, возможно, все начнет меняться.
– Возможно, – согласилась Дженни. – Но жизнь продолжается, поэтому нужно смириться с потерей и жить дальше.
Пасхальное воскресенье встречало королевский город Дамфрис пронзительно ярким солнцем.
Небо было чистым и прозрачным, трава зеленой, и в церкви Святого Михаила собралась большая толпа прихожан.
Церковь представляла собой величественное сооружение с царившей в нем торжественной атмосферой.
Впереди было довольно просторное место для молящихся, чуть поодаль, почти рядом со входом, располагались скамьи для знати, огороженные таким образом, чтобы простой люд не мешал молиться особам королевской крови и им подобным.
На личных скамьях сэра Хью хватало места и для членов его семьи, и для родственников, которых дела могли задержать в Дамфрисе.
Майри скромно потупила глаза, когда они с Фейлин последовали за сэром Хью и Дженни. Гибби, личный камердинер сэра Хью Лукас Хорн и остальные слуги прошли вперед, чтобы отыскать место для молельных стульчиков, которые они принесли с собой.
Сэр Хью отворил дверцу и пригласил Фейлин войти. Майри вопросительно посмотрела на сэра Хью и, когда тот кивнул, хотела уже следовать за мачехой, когда какой-то шум за спиной привлек ее внимание. Майри обернулась и... взглянула прямо в глаза Роберта Максвелла.
Он остановился, чтобы пропустить вперед своих родственников. Скамьи Максвеллов располагались как раз напротив, и Майри увидела леди Келсо, приветственно склонившую голову.
– Ступайте вперед, миледи, – еле слышно произнес сэр Хью.
Девушка была настолько удивлена встречей, что остановилась как вкопанная, непроизвольно открыв рот. Застенчиво улыбнувшись, она поспешила занять место рядом с Дженни.
Со своего места Майри не могла больше видеть Роба – мешала дверца кабинки. Зато он попадался ей на глаза всякий раз, когда молящиеся вставали со своих мест. Каждый раз Роб оборачивался, чтобы посмотреть на нее, и Майри ловила на себе его горящий желанием взгляд.
Боясь, что кто-то это заметит, Майри пыталась сосредоточиться на словах священника и молитве. Но
