тебя и не хочу без тебя жить!
— Вот это и плохо, — хмыкнул Аргус. — Один из законов Вечности: боги не могут воскресить тех, кого любят. Ну, чтобы им, богам, жизнь малиной не казалась. Прости, мне пора. А ты должна вернуться в свое тело.
— Я останусь с тобой!
— Не ты это решаешь. Помирать тебе рановато, есть у тебя еще в Замке дела. Прощай!
— Нет, не уходи, — просила я, зная, что больше никогда не увижу эту нелепую, но такую дорогую мне птицу. — Не бросай меня, Аргус!
Вдруг чернота сменилась ярким светом, послышались голоса и я поняла, что пришла в себя.
Одна, одна, совсем одна. Сначала умерла Марина, потом Роман, затем погибли Архип с Вульфычем, а теперь вот Аргус. Кажется, я потеряла всех, кто был когда-то мне дорог. И зачем теперь жить? Разве что по привычке? Надоело, так все надоело! Отдам свое тело богине и получу новую жизнь в новом воплощении. Может, она сложится успешнее. В этой жизни было слишком много потерь.
Я мрачно хлебала куриный суп из глубокой тарелки. Как мне сказали, приготовила его для меня сама богиня Тамир, крайне озабоченная состоянием моего здоровья. Варево было со странным привкусом, но вполне съедобное. Особенно для человека, который пару дней провалялся без сознания. Я тщательно обглодала все попадавшиеся в бульоне косточки. Да что ж у них тут с едой-то так плохо? Судя по всему, курица была ровесницей Тамирайны и определенно померла от старости. Мясо с трудом удавалось отодрать от костей, а уж прожевать не получалось вовсе. Для больной девушки птичку могли бы найти и помоложе.
Когда я покончила то ли с обедом, то ли с завтраком, за меня взялись местные парикмахеры и косметологи: мыли, чистили, мазали какой-то дрянью, стригли и накручивали. Потом покормили еще раз — тем же супом. Никто и словом не обмолвился о планах богини. Хорошо, что я уже о них знала, и эта забота не ввела меня в заблуждение. Тамирайна заботилась не обо мне, она готовила тело для себя. Ну так пусть его и получит.
Богиня ждала меня в одной из комнат Замка. Из всей меблировки в зале стояло лишь одно кресло, да и то, видимо, было принесено сюда недавно. Рядом с креслом стояла Тамирайна.
— Рада видеть тебя живой и здоровой, девочка моя, — ласково промурлыкала бессмертная.
— Сказала бы, что это взаимно, да врать не хочу, — шмыгнув носом, буркнула я.
— Кажется, наша девочка не в настроении, — почти пропела Тамирайна. — Ну ничего, зато для меня сегодня — самый счастливый день за последнюю тысячу лет. Кстати, как тебе супчик? Птица не слишком жилистой оказалась?
— Да как сказать… Вот как раз птицу могли бы и помоложе выбрать. Еле сгрызла.
Тамирайна притворно опечалилась:
— Ты права, моя девочка. Но выбирать особо было не из чего. Я подумала, что суп из Аргуса придаст тебе жизненных сил. А Аргус ведь, сама знаешь, не молоденький.
— Как Аргус? — Я не могла поверить услышанному.
— Да так, — мерзко ухмыльнулась Тамирайна. — Аргус предал меня и стал смертным, поэтому я отвернула ему башку. А потом подумала: чего добру пропадать? И сварила из Тушки суп для любимой правнучки.
Я почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Значит, это были кости Аруса? И мясо тоже его? И эта мерзкая тварь Тамирайна заставил а меня съесть тело моего единственного друга? Она за это заплатит! Неведомым богом, если он вообще есть, клянусь, что Тамирайна заплатит за все: и за Архипа, и за Вульфыча, и за Аргуса. Даже демона ей в счет включу, хотя уж на него-то мне совсем наплевать.
— Ладно, пора проверить, из чего все-таки сделана наша девочка. Бросьте ее в огонь, — взмахнув рукой, скомандовала богиня.
По мановению ее руки в стене открылась дверь, за которой бушевало пламя. Двое дюжих амбалов, подхватив меня за руки, поволокли к этому домашнему крематорию. Нельзя сказать, что я очень сопротивлялась: совершенно не было сил.
Стражники бросили меня в огонь, и дверь за моей спиной захлопнулась. А в следующую долю секунды навалилась боль. Она пронзила каждую клеточку моего тела. Нет, казалось, что тело распалось на молекулы, и они плавятся в безжалостном огне. От такой боли сходят с ума. Вероятно, я тоже лишилась бы рассудка, если бы меня холодной волной не окатывала ярость. Мы и не такое выдерживали! Эта хилая богинечка в детской стоматологии во времена социализма не бывала! У тамошних лекарей даже такая садистка, как Тамирайна, многому бы могла поучиться! А меня в эту живодерню регулярно водили! И ничего — выдержала. Выдержу и сейчас, а потом уничтожу эту тварь. Как там пел Аргус? Врагу не сдается наш гордый «Варяг», пощады никто не жела-а-ет!
Не знаю, сколько продолжалось мое превращение в богиню. Может, несколько минут, может, несколько часов. Я с удивлением поняла, что огонь может быть любым (в том числе твердым), и свернулась в пламени калачиком неподалеку от двери. Так и лежала в позе зародыша. Несколько раз дверь открывалась и кто-то заглядывал, словно проверяя, готово ли жаркое, но у меня не было сил доползти до спасительной двери.
То ли я привыкала к боли, то ли она становилась все слабее и слабее. Пока не исчезла вовсе. Языки пламени уже не обжигали, скорее ласково обнимали, скользя по коже. Первородный огонь признал меня своей.
Я встала, чувствуя себя на редкость легко и хорошо. Теперь ясно, почему саламандры пляшут в огне. Мне тоже хотелось танцевать. Я оттолкнулась от языков пламени и… взлетела. Кажется, в Первородном огне возможно все! Эх, сюда бы еще ведерко мороженого!
Прямо мне в руки шлепнулось пластиковое ведерко с надписью «Аленка». В скобках приписано: мороженое шоколадное. А ложку к нему? Ложка появилась в ту же секунду. Примостившись на языке пламени, я вскрыла ведерко и попробовала мороженое. Совершенно обычный вкус. Стоп, Аргус же говорил, что в Первородном огне можно творить все что угодно. Сейчас и проверим. Хочу… шубу из шиншиллы, колье бриллиантовое, мешок золота, чемодан долларов, бутылку шампанского и тарелку бутербродов с икрой.
Пришлось отпрыгнуть в сторону, чтобы свалившееся богатство не пришибло меня. Весь заказ был доставлен буквально через секунду в лучшем виде. Только шуба оказалась не шиншилловой, а норковой. Ну, может, потому, что я не очень-то представляла себе, как выглядит эта самая шиншилла, и вообразила банальную норку. Впрочем, и это неплохо, у меня и норковой шубки никогда не было.
Развалившись в только что заказанном шезлонге, я ела мороженое, заедала его бутербродами и запивала шампанским, обозревая привалившее мне счастье. Так вот он какой, коммунизм! Чтобы все, что захочешь, — на халяву! Или это я путаю с рогом изобилия? В любом случае понятно, почему Тамирайне так хотелось сюда попасть! Жаль, что мне не с кем разделить все это богатство!
Это как это не с кем? Что за неверие в свои силы? Я тут богиня или кто? Да стоит мне только пожелать! Я пожелала Аргуса, и… ничего не произошло. Марину мне тоже не удалось воскресить. Архип и Вульфыч не возникли по моему велению. Грустно, но, похоже, пернатый был прав: богиня не смогла воскресить тех, кого когда-то любила.
Ну и зачем мне теперь эта норковая шубка и бриллиантовое колье, если никто из знакомых меня в этом не оценит? Если я никогда больше не увижу Марину, не услышу ехидных замечаний Аргуса. Никогда… Какое страшное слово! Может, кто-то в будущем и станет мне Дорог… Хотя нет, я не буду никого любить! Любви с меня хватит! Да и зачем, если те, кого любишь, уходят безвозвратно?
В этот момент дверь отворилась.
— Выходи! — приказала невидимая за стеной огня Тамирайна.
— Сщас, разбежалась! — откликнулась я, не вставая с шезлонга. — Зайди и возьми меня, если сможешь.
Богиня зашипела и отошла от двери. Но через несколько минут в огонь, покорные воле Тамирайны, полезли двое стражников. Заказав для надежности автомат Калашникова, я с интересом наблюдала, как амбалы ступили в пламя. После пяти минут истошных воплей тела стражников обуглились, а затем словно растворились в огне. От верзил баскетбольного роста не осталось и следа. Только их души — два туманных облачка — пронеслись куда-то мимо меня. Я пожелала им лучшего воплощения. И приготовилась к следующей схватке — с богиней. Она не оставит меня здесь, где можно сотворить все что угодно, вплоть до