Из подъезда выбежали бегом, перескочили через пустынную улицу на противоположную сторону. Где-то неподалеку уже мерцала мигалка «синеглазки».
Таран с Дашей проскочили через проходной двор, добежали до скопища жестяных гаражей, протиснулись через промежуток между двумя ржавыми сараюшками, заваленный кучей мусора, а затем пролезли через пролом в деревянном заборе. Потом пробежали еще один проходной двор, пересекли еще одну улицу и юркнули в подворотню. В этом дворе тоже были гаражи, но они примыкали не к деревянному забору, а к бетонному.
— Сюда! — сказал Юрка, указывая на штабель досок, лежащих у стены гаража. Они взобрались на этот штабель, со штабеля на крышу гаража и по крыше добрались до забора. Здесь Юрка с ходу спрыгнул вниз, за забор, а потом подхватил на руки Дашу, отважно прыгнувшую следом.
Еще один проходной двор — и они оказались рядом с Дашиным домом под тусклым фонарем.
— Ой, мамочки! — ахнула Даша. — Да мы же все в крови! У тебя вся рубашка в пятнах!
Да-а… Хотя мужик Юрку ни разу не стукнул, Таран весь извозился, и его последнюю приличную рубашку никаким «Тайдом» невозможно было отстирать. На брюки тоже попало. И Дашино платьице пострадало.
— Бежим к нам! — быстро предложила Даша.
— А как же твои родители? — изумился Юрка, припомнив, почему их встреча была перенесена в скверик на Симеоновской.
— Да нету их, на югах отдыхают! — раздраженно проворчала Даша.
— Выходит, ты и тут наврала?!
— Наврала, наврала! После разберемся! Бежим скорее, пока менты не появились!
Юрка подумал, что и впрямь разбираться лучше в спокойной обстановке. Он даже не удивился тому, что Даша в прежние времена никогда не называла милиционеров «ментами». В общем, они поспешно бросились в Дашин подъезд — тут, в отличие от Симеоновской, лампочки еще горели! А затем взбежали по лестнице наверх, и Даша, торопливо открыв квартиру, впустила Юрку. Сразу после этого она набрала номер и позвонила на милицейский пульт — квартира, как уже говорилось, стояла на сигнализации.
— Уф-ф… — устало оседая на кресло в прихожей, произнесла Даша. — С ума сойти…
— Вот именно, — буркнул Таран. — Так зачем ты врала-то, а? У тебя хата пустая была, а ты мне лапшу вешала…
— Юрик… — Даша посмотрела на Юрку так нежно, что он опять растаял. — Понимаешь, я хотела еще чуть-чуть подумать, до вечера… Мне надо было разобраться в своих чувствах. Может быть, если б мы там нормально встретились, то пришли бы сюда. Понимаешь? Я ведь поняла, что люблю… А теперь…
И она вновь разрыдалась, уткнувшись носиком в ладошки.
Тарану ее стало жалко, он подошел и погладил ее по растрепанной головенке.
— Ну чего ты… Ты ж не виновата. Я тебя все равно люблю. Мы ж этого гада отметелили, на всю жизнь запомнит!
— Отметелили… — всхлипнула Даша. — А вдруг за нами милиция собаку пустит? Нас же еще и посадят.
— Собака нас не найдет, — сказал Юрка, — там, где пробегали, между гаражами, все бензином пропиталось и автошампунями всякими. Любой нюх собаке отобьет!
— Могут и без собаки разыскать.
— Да не будет этот гад милицию вызывать, — почти убежденно произнес Таран. — Себе дороже…
— Другие вызовут, — утирая слезы платочком, пробормотала Даша. — Надо всю эту одежду выкинуть или даже лучше сжечь!
— Где сжечь-то? На дворе костер разводить, чтоб менты быстрее прибежали?
— У нас дом старый, сталинский, кроме газа, есть дровяная плита.
— Да ее тыщу лет не топили небось.
— Ничего, на то, чтоб тряпки сжечь, — хватит!
— А потом без штанов ходить? — произнес Юрка недоверчиво.
— Я тебе другую одежду найду, что-нибудь из отцовского. Иди, лезь в ванну и мойся хорошенько. А одежду выкинь за дверь!
Юрка подумал, что она права по всем статьям. И, решительно сняв все, выкинул за дверь ванной.
Точно, Юрка, если б его сейчас менты взяли, был готовый преступник. Капли крови и на морду попали, и на волосы, и даже под рубашкой отпечатались. На ботинках тоже пятна остались, правда, только сверху. Наверное, какое-то время и на подметках кровь была, но стерлась или смылась, пока бежали по дворам. Там и лужи попадались на пути, и трава, и земля, еще не просохшая от дождей, которые только вчера закончились. Но все равно ботинки эти — первостатейная улика. Правда, если Даша их сожжет, домой придется босиком идти, если не найдется чего-нибудь под его размер Он и насчет одежды сомневался: Дашин папаша был пониже его ростом и в плечах поуже. Но ежели там штаны тренировочные или майку растянуть можно, то обувка сорок второго размера на Юркину ногу сорок четвертого никак не налезет.
Впрочем, покамест надо было отмываться от этой чертовой кровищи. Как же так получилось, что весь обрызгался, во любопытно?! Чуть позже Таран сообразил, что, должно быть, уже первыми ударами об пол разбил этому гаду нос, а потом, когда кровянка натекла на пол, брызги летели во все стороны и даже вверх.
Отмывшись и обтеревшись полотенцем, Юрка тщательно оглядел себя в зеркале — нет, вроде никаких пятен больше не осталось В это же время в дверь постучала Даша и, не заглядывая в ванную, передала Тарану чистое: белую футболку с эмблемой «Пумы», какие-то семейные трусы в цветочек, тренировочные брюки китайского пошива и носки. Одевшись, Таран получил еще и шлепанцы без задников. Покамест он мылся, Даша успела все снять и нарядиться в халат на голое тело.
— Нормально печка работает! — сказала она. — Даже паленым на кухне не воняет, все вытягивает. Теперь фиг кто чего докажет!
— Ботинки мои тоже спалила?
— Конечно! Они, правда, долго гореть будут, но если до нас за час не доберутся — успеем растолочь. Я мыться пошла, а ты иди на кухню чайник поставь…
Когда она скрылась в ванной, Таран ушел на кухню, поставил чайник на газ, а заодно заглянул в плиту, где пламя уже пожрало все тряпки и теперь доедало его ботинки и Дашины туфельки. Точно, если менты не смогли взять след с собакой и если они с Дашей не оставили заметных следов, которые приведут сюда, на квартиру, то после сожжения обуви их никто не сможет уличить. Ловко Даша соображает! Будто всю жизнь от ментов бегала…
Странно, но именно сейчас, когда вроде бы все немного устаканилось, Таран ощутил какое-то смутное беспокойство. Он даже толком не мог разобраться, откуда эта тревога проистекала. Конечно, по- прежнему оставалась угроза, что милиция до них доберется. Но неужели менты и впрямь такие плохие, что не поймут, по какой причине этот режиссер с погорелого театра получил по роже? Да он сам первый откажется писать заявление и будет все спускать на тормозах! Не захочет же сидеть за изнасилование! Очухается, заползет в квартиру и будет примочки ставить. А менты приедут, поглядят, увидят кровищу, может быть, опросят жильцов по квартирам. Кто вызывал, скажет, что слышал шум — видеть-то никто ни шиша не видел! Даже если в «глазок» кто-нибудь подсматривал, все равно ни Тарана, ни Даши опознать не сможет — темень же была чертова! А сам этот хрен с горы, «человек искусства», еще и врать будет, что его никто не бил. Скажет, будто сам по себе оступился на лестнице. Ну и плевать ментам на него! Можно подумать, им в охотку лишнее дело на себя вешать. Трупа нет — и ладно.
Все это Таран довольно четко про себя продумал и взвесил. Но беспокойство все равно сидело. Нет, не возможный приход ментов его беспокоил, а что-то другое.
И очень скоро он понял: тревожное ощущение у него вызывает поведение Даши.
Тарана мучили бесплодные размышления на тему всяческих неувязок в объяснениях Даши, и он стал вспоминать, как она вела себя до ТОГО. Неприятно было об этом думать, но не думать он не мог.
Если этот Крылов или как его там, допустим, изнасиловал Дашу где-то около семи, то есть примерно в
