Чик-чик, и нет Парижа! Пусть карта без него висит. Так вот, ГПУ это и есть ножницы, только не для бумажной карты, а для настоящего мира. Понимаешь? А ты спрашиваешь – опасен ли ГПУ?… Да, все эти ракеты с ядерными боеголовками по сравнению с ним – дурацкая игрушка и все… Их по настоящему и применить-то нельзя. Шампанское за победу некому открывать будет – все погибнут. ГПУ – другое дело.
Майор повертел в руках рюмку. Ее грань поймала солнечный луч, падавший до этого на полировку столика, и отбросила его в сторону. На стену, где висела карта. В Сахару.
В его голове неожиданно всплыла другая географическая карта. Изданная в Париже в год безумного похода Бонапарта в Россию карта Европы, у берегов которой неизвестный картограф поместил большой остров с надписью Atlantida.
«А, если Платон и вправду ничего не придумал? И Атлантида, действительно, существовала? – подумал Ефим. – Реально существовала? А потом исчезла. Тысячи неутомимых энтузиастов напрасно ищут ее следы. В Атлантике у Геркулесовых столбов, где поместил ее сам Платон, или в других районах Земного шара. Найти ее руины невозможно. Нигде. Потому, что она не утонула. Ее просто не стало… Что, если мы не первые, кто додумался до принципа работы ГПУ? Кто может знать, какими знаниями о мире располагали неизвестные нам древние жрецы, маги, математики, алхимики или пророки?..».
– Эдуард Петрович, – Ефим тоже поднялся со стула, – а, каким образом ГПУ мог оказаться вне стен СКБ?
– Да никак не мог! Никак! – почти крикнул Недорогин.
Он поднял руку и сжал ладонь в кулак с такой силой, что казалось, не успевший выскользнуть воздух даже запищал от давления.
– Там был такой режим секретности, что, спичку горелую из здания без разрешения вымести нельзя было… Я ж на «Экране» два года главным инженером был, знаю… Никак ГПУ на улице не мог оказаться!
Эдуард Петрович помолчал и тихо закончил, разведя руки в стороны:
– Но вот, похоже, как-то все-таки оказался…
«Недорогин два года был в СКБ «Экран» – главным инженером? – мелькнуло в голове у Ефима. – А в личном деле об этом ничего. Предшествующие на пост назначения директором завода годы, согласно листу по учету кадров, он работал здесь же на заводе – сначала – начальником участка, а потом и цеха танковой сборки… Однако, кто-то так секретил это СКБ, что теперь попробуй разберись, кто там работал и что они там конструировали…»
Дверь в кабинет тихо скрипнула и приоткрылась.
Сначала из-за ее тяжелой плиты показалась женская нога в светлом чулке и белой туфле на высоком каблуке, а затем и сама хозяйка приемной.
– Извините, Эдуард Петрович, – с достоинством произнесла она, – к Вам представитель «Спецприбора», тот, что у вас вчера был. Вы просили: как только он появится, доложить. Очень просит принять. Говорит, по важному делу. Но я ему сказала, что вы заняты, что у вас люди.
Ефим понял, что кабинет, где он сидел, ко всем прочим достоинствам обладал волшебными свойствами множительного аппарата: один-единственный человек – майор Мимикьянов, каким-то образом незаметно размножился, и стал солидно именоваться: люди.
Недорогин поджал мощные губы и принял размышляющий вид.
– Так что ему сказать: пусть ждет? – на всякий случай предложила директору вариант ответа опытная хозяйка приемной.
Директор повернулся к Ефиму и тихо произнес:
– Ефим Алексеевич, а ты вон там, – он кивнул на полированную дверь за своим рабочим столом, – в комнате отдыха подождать не хочешь? Заодно послушаешь, о чем москвич гутарить будет? Мне кажется, тебе интересно будет? А?
Майор в душе несколько удивился такому предложению, но, разумеется, его принял: в знак согласия приподнял и опустил волчьи брови.
– Ты, вот что, Валентина Сергеевна, – обратился директор к своему верному помощнику по управлению заводом, – ты скажи, что ошиблась: все люди уже ушли, никого у директора нет. И пусть этот представитель заходит!
– Хорошо, Эдуард Петрович! – величаво кивнула царица приемной и мягко закрыла за собой массивную дверь.
Эдуард Петрович засунул бутылку коньяка и тарелку с оставшимися бутербродами в стенной бар и отправился за свой письменный стол, а Ефим – в директорскую комнату отдыха.
Закрыв за собой полированную дверь, он гляделся. В отличие от кабинета, здесь Ефим никогда не был. Комната своей формой напоминала пенал, такая же длинная и узкая. Диван-раскладушка, два кресла, низкий столик, торшер. В одном торце пенала – окно с толстыми сизыми шторами. В противоположном конце – вторая дверь. Ефим пересек пенал и полюбопытствовал, что за ней? Оказалось: туалетная комната с душем за прозрачной пленкой. Ничего неожиданного. Все, как обычно.
В директорском кабинете, за закрытой дверью, пока все было тихо. Видимо, умная хозяйка приемной, давала время, чтобы Недорогин с Ефимом подготовились к встрече с визитером.
Подойдя к окну, Ефим чуть раздвинул шторы. Кабинет директора находился на втором этаже. Его глазам открылась залитая садящимся солнцем площадь перед заводоуправлением. Она была пуста, словно стадион после давно закончившегося футбольного матча. Но вот у края площали кое-кто был.
Прямо под собой, за старыми тополями майор заметил двух рослых парней. Один – в джинсовой куртке, второй – в жилетке из черной кожи. Они жались к стволам, словно приклеенные. Майор их узнал. Он уже сталкивался сегодня с этими друзьями. У здания заводоуправления прятались бойцы службы безопасности фирмы «Локомотив».
«Чего они тут вынюхивают? – спросил себя майор. – Похоже, за кем-то следят… За кем, интересно?»
– Эдуард Петрович, – услышал майор голос за дверью, – вы меня простите, тут явно какое-то недоразумение. Я считаю, мы должны все выяснить.
Майор напрягся и идентифицировал голос. Он принадлежал начальнику службы безопасности столичной фирмы «Спецприбор» Вольтемиру Николаевичу Миногину.
– Давайте выясним, – прогудел в ответ директорский баритон. – Что у вас случилось?
– Эдуард Петрович, – доброжелательным, почти дружеским тоном говорил Миногин. – После нашей вчерашней встречи вам звонили из аппарата правительства?
– Звонили, – ответил Недорогин.
– Вы убедились, что мы ни какие-то там частные гастролеры. Не мошенники. Не авантюристы. Мы – люди государственные! Почему же вы нам мешаете!
– Я вам мешаю? – пророкотал удивленный голос Недорогина. – Как же я вам мешаю?
– А слежка? А пробитые колеса на нашей машине?
В кабинете повисла тишина.
– И вы считаете, что это я? – повысил голос директор.
Его тон показался Ефиму не столько возмущенным, сколько удивленным.
– Ну, разумеется, не вы лично, – спокойно пояснил Миногин, – но, ваши люди. Ваша служба безопасности. Кто же еще?
– Нет, это – не мои люди сделали. Они не могли, – уверенно ответил директор.
– А, чьи же? – настаивал Вольтемир Петрович. – С милицией, скажу вам откровенно, у нас рабочий контакт, с госбезопасностью полное взаимодействие.
«Это он взаимодействие со мной, что ли, имеет в виду? – отметил Ефим. – Однако, самоуверенный парень».
В кабинете помолчали.
Наконец раздался голос Недорогина:
– Ну, вообще-то тут у нас не все так просто… И кроме моей службы, в поселке есть, кто может шины проткнуть… Но я вашу просьбу понял. Я постараюсь все выяснить, и эти непонятные дела прекратить.
– Отлично! – обрадовано произнес Миногин. – Я был уверен, мы поймем друг друга. Я сразу, после
