— А потом провел от нее линию вниз, к югу…
— Ну и, наконец, соединил, провел еще одну линию вверх, туда, откуда начал.
Карелла повторил то же самое.
— Все правильно, — сказал он. — Ты нарисовал ее именно таким образом.
— Да. Но оба мы с тобой правши.
— И что с того?
— Думаю, что левша сделал бы это по-другому.
— Ага… — кивнул Карелла.
— Считаю, нам надо позвонить экспертам-графологам и попросить их взглянуть на обе эти машины. Если звезды намалевал один и тот же парень, мы сможем узнать, правша он или левша.
— Знаешь, действительно хорошая идея, — пробормотал Карелла.
— Брось, ты так не думаешь.
— Думаю.
— По глазам вижу, что нет.
— Я сам это сделаю, — вызвался Карелла.
Он позвонил в управление, попросил соединить его с отделом графологии. Ему ответил детектив по фамилии Джексон. Он согласился, что между манерой письма правшей и левшей наблюдается существенная разница, даже в том случае, если орудием письма служит баллончик с краской. Карелла объяснил, что они расследуют двойное убийство… Услышал: «Никак тех арабов-таксистов, да?» — а затем спросил, смогут ли они выслать своего сотрудника в полицейский гараж, чтобы тот взглянул на рисунки на ветровых стеклах обеих машин. Джексон ответил, что придется подождать до завтрашнего утра, сегодня нет ни одного свободного человека.
— Не могли бы вы в таком случае соединить меня с лабораторией? — спросил Карелла.
Эксперт-криминалист сообщил, что произведен анализ соскоба краски с рисунков на ветровых стеклах. Краска соответствует лабораторным образцам продукта под названием «Реди-Спрей». Производится она в Милуоки, штат Висконсин, имеет самое широкое хождение и продается практически в каждой скобяной лавке и каждом супермаркете города. Карелла поблагодарил его и повесил трубку.
Он как раз пересказывал Мейеру все, что узнал, когда в отдел к ним заглянул раввин Ави Коэн.
— Думаю, что смогу помочь вам в расследовании этих последних убийств таксистов, — сказал раввин.
Карелла усадил его в кресло возле письменного стола.
— Если это возможно, — сказал раввин, — то хотел бы начать сначала.
Все правильно, подумал Мейер. Иначе какой бы из него был раввин?..
— А началось все в прошлом месяце, — продолжил раввин, — как раз перед еврейской Пасхой. Если мне не изменяет память, десятого апреля, во вторник.
Словно раввину когда-нибудь могла изменить память.
Этот молодой человек пришел к нему за поддержкой и наставлением. Помнит ли ребе семнадцатилетнюю девицу по имени Ребекка Шварц? Она ведь его прихожанка? Ну конечно, ребе Коэн прекрасно помнил эту девицу. Да и как забыть, если пять лет назад он лично совершал над ней обряд бармицва? Так в чем проблема?
Проблема заключалась в том, что молодой человек был влюблен в Ребекку. Но сам к иудейскому вероисповеданию не принадлежал. Кстати, он, раввин, понял это с первого взгляда, стоило увидеть оливковую кожу паренька, темные глаза, тяжелые веки. Очевидно, родители Ребекки запретили ей видеться с этим молодым человеком. Поэтому он и прибежал в тот день в синагогу попросить ребе поговорить с мистером Шварцем и убедить того изменить решение.
Так…
Далее раввин объяснил, что паства у него сугубо ортодоксальная. И что религиозные законы иудаизма строго запрещают браки между евреями и неевреями. И он стал подробно рассказывать юноше, почему этот запрет смешанных браков столь важен особенно сейчас, когда статистика неумолимо свидетельствует о сокращении численности американского еврейства именно благодаря участившимся смешанным бракам.
— Короче, — продолжал раввин Коэн, — я сказал ему, что страшно сожалею, но не могу обратиться к Сэмюэлу Шварцу с просьбой благословить отношения его дочери с юношей другой веры. И знаете, что он мне ответил?
— Что же? — спросил Карелла.
— «Спасибо за все и ничего!» И звучало это как угроза.
Карелла многозначительно кивнул. Мейер последовал его примеру.
— Ну а потом стали приходить сообщения по электронной почте, — вздохнул раввин. — Всего я получил их три. И в каждом одно и то же. «Смерть всем евреям». А вчера вечером, незадолго до захода солнца…
— А когда именно вы начали получать эти послания? — перебил его Мейер.
— На прошлой неделе. Все три пришли на прошлой неделе.
— И что же произошло вчера вечером? — спросил Карелла.
— Кто-то бросил в открытую дверь синагоги бутылку из-под виски с зажженным фитилем.
Детективы переглянулись и вновь не сговариваясь кивнули.
— И вы думаете, это тот самый паренек… который влюблен в Ребекку?..
— Да.
— Считаете, именно он посылал вам эти сообщения, а потом швырнул «коктейль Молотова»?..
— Да. Но это еще не все. Я думаю, именно он убил таксистов.
— Что-то я не понимаю, — протянул Карелла. — С чего это вдруг один мусульманин станет убивать других мус…
— Но он никакой не мусульманин! Разве я говорил, что он мусульманин?
— Вы сказали, что он человек другой веры и…
— Католик. Он католик.
Детективы вновь переглянулись.
— Так, давайте-ка разберемся, — вздохнул Карелла. — Вы считаете, что этот парнишка… Кстати, сколько ему?
— Восемнадцать. Ну, может, девятнадцать. Не больше.
— И вы считаете, он разозлился на вас из-за того, что вы отказались пойти к отцу Ребекки и замолвить за него словечко, так?
— Да, именно так.
— И тогда он начал посылать вам сообщения и пытался поджечь ваш храм…
— Именно.
— Мало того, он еще убил и тех таксистов-мусульман?
— Да.
— Но зачем ему это? Убивать мусульман, я имею в виду?
— Чтоб отомстить.
— Кому?
— Мне, конечно. И еще Сэмюэлу Шварцу. И Ребекке. Всему еврейскому населению города.
— Но при чем тут убийства этих двух…
