не дожидаясь завершения процесса, бежал.
Ефим был готов отдавать женщине большую часть своей зарплаты, все выходные дни и даже в общих чертах отчитываться в том, где и почему задержался. Но только не право самому выбирать, когда радоваться, а, когда грустить. Эту свободу он хотел навсегда оставить за собой.
Его роман с Эммой Панеш закончился примерно с полгода назад. После расставания, они несколько раз попадались друг другу на малолюдных поселковых улицах и даже разговаривали, но холодно и не продолжительно. Насколько он знал, Эмма не долго оставалась одна. В театры, Дом Актера и на пляж ее сопровождал молодой художник, имевший в творческой среде репутацию многообещающего таланта.
Эмма жила в доме, некогда представлявшим собой персональную дачу ее деда народного артиста Петра Панеша.
Знаменитого баса давно не было на свете, ушли из жизни и родители Эммы. В просторном двухэтажном доме, заставленном мощными шкафами из натурального дерева, она жила одна.
– Ой, как хорошо, что я тебя встретила! – радостно произнесла критикесса.
«Откуда такая радость?» – спросил себя Мимикьянов.
– Добрый вечер, Эмма, – скрывая удивление, произнес он.
– Слушай, Ефим, а я с утра о тебе думала, и вот – встретила… Зайди ко мне на минутку, кофе выпьем…
«И с чего это она обо мне с утра думала? Ой, не спроста!» – предостерег себя майор.
– Да, поздно уже для кофе, потом не уснешь… – начал мягко отказываться он.
Возвращаться к прежним отношениям Мимикьянову не хотелось.
Однако сбить Эмму с избранной дороги мало кому удавалось.
– Ну, тогда, чаю, а? С жасмином? Тебе раньше очень нравился… Пойдем? – взяла она его под руку.
«В какой это поход Эмма отправилась? – задал себе вопрос Ефим. – Неужели решила попытаться восстановить былые отношения? А с чего это? С художником расклеилось, что ли? Чего это ей чай со мной пить захотелось?»
Эмма, ожидая ответа, внимательно смотрела на него снизу вверх черными беличьими глазами. Зрачок в них совершенно сливался с антрацитовой радужной оболочкой.
– Пойдем, – сдался майор. – Только не долго. Меня профессор ждет, – заранее, по военному, наметил он путь отступления.
– Ой! Да, успеешь ты к своему профессору! Он же все равно дома сидит. Куда он, на ночь глядя, пойдет? Дождется тебя, не волнуйся! – обрадовалась белка и потянула его к своему дому.
Бывшая дача певца Петра Панеша стояла через два дома.
В большой гостиной тяжело шевелились сумерки.
Эмма включила только торшер рядом с антикварным ореховым столиком. В темноте у стен прятались могучий, как бомбардировщик, концертный рояль, платяной шкаф, предназначенный для гардероба большой театральной труппы и посудный буфет, способный вместить запас обеденных тарелок для всего поселка.
К чаю, заваренному с фиолетовыми цветками жасмина, Эмма принесла большой бисквитный торт с масляными розочками и разноцветными дольками цукини. В свое время Эмма покупала такой торт специально для него. Сама белка торты не ела – берегла фигуру.
«Готовилась к моему приходу. – отметил майор. – Любопытно, что же все это значит? Неужели, действительно, вдруг решила роман возобновить? Не похоже на нее. Она – дама с характером, самолюбивая, и первой вот так откровенно шаги навстречу делать не станет… Что-то тут другое. Посидим, посмотрим, как говорила бабушка.»
– Ефим, тебе не кажется, что мы с тобой сделали глупость? – Эмма поставила чашку на столик, и вскинула на майора черные глаза.
– В каком смысле? – осторожно поинтересовался майор.
– В прямом. Ведь мы очень подходим друг другу. Разве нам было плохо вместе?
– Жизнь – штука не простая… – Ефим попытался уклониться от выяснения отношений, оставшихся в прошлом.
– Ой, да брось ты! – махнула маленькой лапкой что-то задумавшая белка. – Не простая! Да, не такая уж и сложная! Сами себе сложности придумываем, а потом плачем; ах, какая жизнь сложная штука! Давай, попробуем – сначала! Заново! Я уверена, у нас все получится! Да, ведь, Ефим, мы же ни разу не ссорились! У нас даже и разрыва-то никакого не было! Ну, так, маленький период непонимания! Так он у всех бывает! Зачем нам из-за этого все ломать?
Мимикьянов молчал, не зная, как ловчее выкрутиться из предложенной ситуации. Но, к счастью для него, Эмма не стала ждать от него заявления о готовности начать все сначала. Она понеслась дальше, к тому, ради чего, видимо, и затащила его на чай.
Выпрыгнув из кресла, белка промчалась по комнате и остановилась рядом с Ефимом. Мягким движением коснулась его плеча и проникновенным голосом произнесла:
– У меня к тебе, Ефим, есть одна просьба… Или предложение… Я прошу тебя… Сделай одну вещь.
– Все, что в моих силах, – ответил воспитанный мудрой бабушкой майор.
Ответ Эмме понравился.
– Сделай ради нашего прошлого… – закрепляла она успех.
В прошлом у них, действительно было кое-что хорошее.
Например, полет к морю.
19. Воспоминание об одном полете
Полетели они к морю совершенно случайно.
Началось с того, что, предварительно не сговариваясь, они встретились в аэропорту.
Ефим привез к самолету пакет для улетавшего в Москву Гоши Пигота. Вручив его начальнику, он выслушал на прощание кучу заданий. Как все отцы-командиры, отбывая на пару дней, подполковник вываливал на подчиненных столько дел, будто собирался отсутствовать, по меньшей мере, год.
Дождавшись, когда Гоша прошел стойку регистрации и исчез в зале-накопителе, Ефим облегченно вздохнул и направился на второй этаж. Там располагался буфет. Майор решил отметить убытие начальства бутылочкой холодного пива. Не захотелось бы ему пива, которое он вообще-то не очень-то и любил, и ничего бы не было! Но вот захотелось почему-то.
Проходя по большому залу ожидания, он случайно столкнулся лицом к лицу со знакомым пилотом военно-транспортной авиации Лешей Декельбаумом.
– Привет, Ефим! – сказал Леша. – Летишь, куда?
– Да, нет! Проводил, – ответил Мимикьянов.
– Летим со мной в Крым! – шутя, пригласил Леша. – Я сейчас как раз туда.
– Ну! – восхитился Ефим.
– Везу запчасти с нашего радиозавода к бортовому локатору. Под Севастополем в Бельбеке «Туполев» из президентского отряда завис. Скомандовали – срочно доставить! Со мной практически никого. Два каких- то наземных лопуха из штаба округа и все. Летим? – подмигнул он.
– Спасибо! Рад бы в рай, да грехи не пускают! Дела ждут… – вздохнул Мимикьянов.
– Ну, смотри. Если что, я на закрытой стоянке буду! Через полчаса – на взлет!
– Счастливо слетать! Вина там много не пей! – напутствовал его Ефим.
– Да, когда! – отмахнулся Леша. – По полетному листу, завтра в девять ноль-ноль уже обратно!
Мимикьянов продолжил свой путь к бару, и снова судьба этому воспрепятствовала. У самой лестницы он столкнулся с Эммой. Это были время, когда их роман находился на подъеме.
– Ефим! – обрадовалась она. – Я как раз подумала: вот бы ты сегодня ко мне приехал! А ты – вот он собственной персоной! Как по волшебству! Ты чего здесь?
– Случайно. А ты?
– А мне редакция поручила одну столичную журналистку встретить, а она – представляешь? – уже второй раз почему-то не прилетает. Едем, ко мне?
– Едем, – кивнул Ефим.
– Знаешь, – прислонилась к нему плечом Эмма, – я как в аэропорт попадаю, мне всегда так улететь куда-нибудь хочется! Прямо, смерть! Может, я в прошлой жизни была птицей, и это у меня кровь говорит?
