миллионером, но пока сам с трудом перебивается от гонорара до гонорара. Странно… Или это она в расчете на будущие доходы от Золотого числа начала кредиты брать? Непонятно… Непонятно все, что происходит вокруг дома профессора Вулканова.» – сделал не радостный для себя вывод майор Мимикьянов.
Перед тем, как покинуть гостеприимное соколиное гнездо, он взглянул в узкую оконную щель.
Внизу, в гаснущем свете лежал Академический поселок. Отсюда он казался особенно маленьким – три не длинных улицы, лежащих между лесополосой и покрытым кустами полем.
«И вот здесь, – подумал майор, – на этом крохотном пространстве земли, возможно, как раз сейчас, качается на тонком лезвии будущее человечества. Невероятно, но, кажется, это, в самом деле, так.»
25. Капитан Акраконов желает знать
Впервые Судьба близко свела их всех троих на берегу моря.
Тем летом для проведения экспериментов по проекту «Атомос» привлекался Черноморский флот.
Разумеется, в суть экспериментов, ни экипажи судов, ни их командиры, ни даже штаб флота, не посвящались. Перед командующим флотом главкомом была поставлена задача: выделить для обеспечения оборонных исследований, проводимых Объектом «17-17», необходимое число вымпелов и организовать их действия в соответствии с планом, утвержденным представителями обеих сторон. Все.
Капитан Акраконов приказом начальника Особого отдела Объекта полковника Левковца был назначен ответственным за обеспечение режима секретности серии испытаний, проводимых с участием флота. Артур отбыл в Новороссийск за месяц до их встречи и сидел там безвыездно.
А старшему лейтенанту Мимикьянову было поручено личное сопровождение в Новороссийск профессора Вулканова, который являлся научным руководителем этих исследований.
Эксперименты с участием флота проводились пятое лето подряд. С точки зрения контрразведчиков, это была обычная рутина. Летние эксперименты на море рассматривались личным составом Особого отдела, как хороший повод слетать на море, поплавать, попить вкусного и дешевого виноградного вина вдали от начальственных глаз, и свести максимально тесное знакомство с темпераментными южанками. С таким настроением Ефим и летел в Новороссийск.
Но в тот раз все пошло не так гладко.
Леонид Иванович, обычно любивший поговорить, весь четырехчасовой полет на военно-транспортном борту был непривычно молчалив. А, прибыв на базу сторожевых кораблей, вдруг решил изменить утвержденный план.
Эксперимент состоял в серии залпов кормового орудия малого сторожевого корабля по размещенной в открытом море мишени – небольшой старой барже. Стрельбы проводились в присутствии изделия «С». Специальная группа офицеров накануне доставила его на базу сторожевых кораблей. Было оно совсем небольшое и размещалось в специальном футляре, размером с обычный портфель-дипломат.
За день до выхода в море Вулканов неожиданно потребовал, чтобы во время стрельбы в броневой башни отсутствовал боевой расчет, и огонь велся в автоматическом режиме. В принципе, корабль был оборудован системой дистанционного управления, замкнутой на командирскую рубку. Но, как часто бывает: когда техника необходима, тогда она и выходит из строя.
Отказывался работать электромотор лифта автоматической подачи снарядов. Обнаружились неполадки в электронике. Вышел из строя блок целеуказания, и отсутствовали запасные детали для его ремонта. Не мог помочь в отладке капризничающего компьютера управления огнем эскадренный электронщик. Как раз накануне он подхватил простуду с высокой температурой и слег.
Но профессор упрямо стоял на своем.
Естественно, командир корабля и штаб эскадры сторожевых кораблей выразили недовольство таким изменением плана, согласованного обеими сторонами. В нем ни слова не было о дистанционном управлении орудийной стрельбой.
И неожиданно они получили поддержку в лице представителя Объекта – капитана Акраконова.
Во время последней беседы начальник артвооружений эскадры, после Вулкановского нажима, нехотя, пообещал через день-два довести систему дистанционного управления на сторожевике «Отважный» до рабочего состояния. Но напоследок сказал:
– Вы бы, дорогие товарищи ученые, определились сразу, что вам надо… А то получается – сегодня одно, завтра – другое, послезавтра – третье! Это у вас там, в науке такая эквилибристика возможна. А у нас – режим боевой подготовки и дежурства! Мы на каждый ваш чих реагировать не можем. Вы же план совместной работы подписывали? Подписывали! А там о дистанционном управление стрельбой – ничего нет! – и вздохнув, добавил. – Даже особист ваш, и тот против…
Вечером этого же дня они втроем сидели в комнате гостевого домика, предоставленного сотрудникам Объекта командованием базы.
Ефим с профессором уже побывали на местном базарчике, расположенном рядом с базой сторожевых кораблей, купили местного домашнего вина в оплетенной бутыли и очень дешевых по Сибирским меркам винограда и абрикосов.
Но, как это ни странно, несмотря на жару, как будто чувствовали легкий озноб. Наверное, причина была в том, что у них на юге Западной Сибири погода стояла такая же жаркая, но, в отличие от черноморского берега, очень сухая. Здесь же воздух был до предела насыщен влагой, она пробиралась под одежду и постоянно охлаждала привыкшую к сухому воздуху кожу.
Вулканов с Ефимом были совсем не загорелыми. На их фоне Акраконов, успевший за месяц пребывания в Новороссийске поджариться до ярко шоколадного цвета, смотрелся, как морской волк.
– Ты, что это, Артур, решил работой отдела поруководить? – спросил Вулканов, наливая в бокал местного «Каберне». – Решил меня учить, как исследования строить?
Акраконов сидел в кресле, спокойно щипал кисть черного винограда. Но Ефим его напряжение почувствовал.
– Зачем вы так, Леонид Иванович? Я свое место знаю, – спокойно произнес Артур.
– А чего тогда акт согласований не подписываешь, а? – склонил голову седой лис.
Подпись контрразведчика едва ли не со времен Лаврентия Павловича была обязательной под актом изменения условий выездного эксперимента.
В принципе такие изменения были скорее правилом, чем исключением. Жизнь всегда вносила какие-то поправки в первоначальные планы, да и в научных головах непрерывно что-то рождалось. Но повредить соблюдению режима секретности эти изменения не могли.
Выездные опыты, всегда проходили на закрытых, строго охраняемых территориях. Возможности предполагаемого иностранного разведчика или – не дай бог! – террориста проникнуть на малый сторожевой корабль «Отважный» никак не возрастали в связи с тем, что управление огнем будет вестись не из самой орудийной башни, а из командирской рубки.
Подпись контрразведчика в данном случае носила формальный характер. Обычно курирующие эксперимент офицеры подмахивали такие акты, не глядя.
Но в этот раз капитан Акраконов акт почему-то подписывать не спешил.
– Леонид Иванович, прошу понять меня правильно. – официальным голосом произнес он. – У вас – своя работа, у меня – своя. Вы хотя бы в общем виде объясните мне, что за эксперимент мы проводим, и зачем нужно это дистанционное управление… И я подпишу! Я уверен, для изменения условий у вас есть самые серьезные основания! Но я должен хотя бы приблизительно их знать… Я же не резиновый штемпель, в конце концов! Надо, не надо, поставил подпись и дело с концом! Я должен понимать, за что я, собственно, расписываюсь, и, значит, беру на себя ответственность!
Старый лис внимательно посмотрел на капитана, опустил глаза и задумался. Странное у него было лицо. Наблюдая за профессором в течении уже достаточно долгого времени, Ефим пришел к выводу, что Вулканов прекрасно владеет собой. Чтобы не происходило, лицо у него всегда имело добродушное выражение. А что творилось у него внутри, понять было не возможно. И вот Мимикьянов, едва ли не физически, ощутил – в душе Вулканова бурлит гнев. И он вот-вот вырвется наружу.
– Да, ладно тебе, Артур, чего ты вдруг заупрямился? – пытаясь разрядить обстановку, мирным тоном обратился к Акраконову Ефим. – Чего ты заговорил, как на аттестации? Наше с тобой дело – внешнюю защиту научных исследований обеспечить. А защиту чего – не наше дело. Ты же – не первый год в органах!
– Товарищ, старший лейтенант! – неожиданно жестким командирским голосом рубанул Акраконов. – Не
